Идеальное несовершенство - Яцек Дукай

– Да.

– А те наноматы?

– Для гостей.

– Какие-то удобства для палача?

– Зачем? Процедура всего на пару часов была.

– Я видела элементы искусственных конструкций, они не из Африки, вставлены в этот лабиринт. Дно бассейна. Коридоры из микроматериаловых соединений.

– Не мое. Видать, Деформантов. Или того трезубца.

– Да конечно! Войны бы нас так не скрафтовали, Порт и Порт, в любом случае, мы бы такого не пережили.

– И откуда мне знать? – плаксиво пожаловался мальчуган. – Я отрезану от Плато, даже не знаю, где мы теперь.

– Неподалеку от Сол-Порта.

– Там мы были перед атакой Войн. Но теперь? Без часов а-времени я не знаю даже вероятного вектора движения. Потому что когда пришло предупреждение —

– Какое предупреждение?

– О блокаде Плато. Что на нескольких десятках световых лет одна из Войн таким вот образом отрежет Деформантов от их Плато.

– Из этого, по крайней мере, следует, что мы еще не покинули это пространство…

– Ну? Все? – медовый мальчуган подпрыгивал на цыпочках. – Что я должен еще тебе сказать?

– Забылу? Адрес трансферных Полей.

И кинула мальчишку на колени, придавила ноги, вынула из кармана штанов платок, которым связала ему руки. Мальчишка бился, словно форель на берегу.

– Смауг! – крикнула она.

Дракон поднял голову.

– Огонь, постоянный источник, – потребовала Анжелика. – И какие-нибудь… м-м… колодки.

Дракон ударил хвостом из-за спины, словно скорпион, выбив в земле яму размером с пару футов. Оттуда рыгнуло вулканическим жаром.

Что до колодок, то он вырвал их у себя из бока; пара железных наручников с регулируемым размером. Кинул Анжелике задней лапой.

Когда девушка заковала манифестации ноги, Замойский подошел и тихо спросил:

– Что ты делаешь?

– Я должна добыть из него эти сведения, – пробормотала она, не прерываясь.

– Что ты делаешь? – повторил он тупо.

– Он заперт в теле и, полагаю, не имеет нейронных блокираторов. Короткого прижигания должно хватить. Правда, малой? Хватит, хватит.

Мальчишка уже перестал вырываться. Смотрел на море над собой, глаза большие, голубые, заплывшие слезами. Замойский оттянул Анжелику за Зону.

– Зачем они вообще тебе?

– М-м?

– Те адреса?

– Это единственная ниточка к похитителям.

– Но для нас совершенно ничего не стоящая.

– Как знать.

Она усмехнулась, откинула волосы с лица. Жест – один в один, что и в Фарстоне, в свадебном шатре – или перед дверьми кельи Замойского в Пурмагезе.

Адама перекосило от отвращения.

– Так что, мы уже не обречены на смерть? – рявкнул он.

– Ну видишь же. Счастливое совпадение, мы вырвались из-под их контроля, весь Мешок вырвался. Теперь надо дать знать Цивилизации.

– Да пожалуйста: сделай это.

– Верно, сейчас мы под блокадой Войн, – она задумалась. – Вот если бы как-то добраться до программы Клыков…

– И что?

– Мы бы выбрались из-под блокады Плато.

– Но все равно мы находимся в Мешке.

– Я имела в виду внешние Клыки, те, что на трезубце, который перевозил Крюк. Впрочем, разницы никакой, они все должны быть друг с другом сопряженными; достаточно просто добраться до их программы. Негодник должну знать и их адреса, – она глянула через огонь на пленника.

Замойский сжал зубы в бессильной злости.

Хотел ее встряхнуть, но она вывернулась у него из рук.

И теперь смотрела на него с явным подозрением.

– Подумай, – нажал он. – Это же будет замкнутый круг! Не сумеешь управлять Клыками, пока не выйдем из-под блокады, а не выйдем из-под блокады, пока не доберешься до их программ. Сама же говорила, что все идет через Плато. Потому – пусть бы даже напел он тебе сотни адресов – это ничего не даст! Как вообще проверишь его слова без доступа к Плато? Это все не имеет смысла.

– М-м, это и вправду проблема, – она потянулась, закинув руки за голову, глянула искоса на Замойского. – Но не стоит сразу же сдаваться, всегда есть какая-то надежда. Помнишь? Ты ведь достал меня из могилы.

И пошла прижигать мальчишке пятки.

«Абсурдная ситуация», – подумал Замойский. Чистый сюрреализм, кто-то подменил сценарий драмы.

Он вернулся к дракону.

– Слушай, в чем, собственно, состоит эта самая блокада Плато?

– Не знаю, – ответил Смауг. Даже пасти не открывал, мурлыкал из глубины груди.

– Ну, должно же быть какое-то хотя бы теоретическое описание. Каковы возможности?

– Нет никаких. Между Плато и приемником невозможно поставить никакой изолятор, поскольку положение приемника не имеет значения: из каждой точки Плато одинаково близко к любой точке другой произвольной инклюзии.

– Это я знаю, она мне говорила. Но сам ведь признаешь, что блокада существует.

– Да.

– А значит?

– Это Войны.

– Что Войны?

– Умеют.

– То есть – кто?

– Только Большая Ложа видела рапорты. «Гнозис» ставит цензуру.

– Какие рапорты? Что это вообще такое, эти Войны?

– Их крафтируют в обширных Портах в ускоренном до Словинского времени. Сотни миллионов Порт-лет они не делают ничего другого, кроме как совершенствуют методы уничтожения, ведут там непрестанные войны, всех со всеми; так эволюционируют в районы технологий, которых иначе невозможно достигнуть. Раньше их освобождали только в Порту другой Войны или на полигоне. Разводят их во множестве; не знаю, сколько. Другие Цивилизации – тоже разводят; наверняка уша и антари. Большой процент умирает самостоятельно. Их напускают друг на друга, скрещивают. Это целая наука. Инженеры мортоевгеники отчитываются только перед Большой Ложей. А поскольку и здесь может существовать опасность заражения технологией, все потом проходит цензуру «Гнозис». Поэтому они – могут знать. Но больше – никто. Я знаю, что блокада Плато невыполнима.

Адам тяжело сел. Омываемый волнами низкого голоса Смауга, он почти не слышал воплей пытаемой манифестации. Анжелика же, наверное, задавала вопросы совсем тихо, поскольку ее он не слышал вовсе.

Анжелика. Она – в шоке, ведь чудом избежала смерти, это наверняка просто проявления придавленной истерии…

Он посмотрел вверх, на море. То успокоилось, лазурная гладь отражала сияющее солнце (само все еще невидимое). Сбежать отсюда, не смотреть, не слышать, нырнуть в холодную чистую воду…