Кигель Советского Союза - Юлия Александровна Волкодав

может быть. И сделаю всё, чтобы мои зрители получили удовольствие.

– Псих…

– Может быть. Тебя не заставляю! Прекрасно спою без музыки.

– Ага. И без Зейнаб. Хотя она за тобой в огонь и воду пойдёт, я так понял.

– С чего ты решил?

Их взгляды встретились.

Алик только головой покачал, поднялся и пошёл к дверям:

– С тобой бесполезно спорить и невозможно разговаривать. Я буду тебе завтра аккомпанировать. Пока руки не отвалятся. Ну если отвалятся, извини, будешь петь остаток концерта акапельно.

– Мог бы и ногами научиться играть, Бетховен! – не остался в долгу Андрей. – Куда пошёл? Ну-ка рассказывай, откуда такие выводы по поводу Зейнаб. Или погоди, давай вниз спустимся, там какой-то ресторанчик был. Выпьем по сто граммов для профилактики, да и поесть не мешало бы.

В этот момент раздался стук в дверь. Андрей вздёрнул брови в немом изумлении, гостей он вроде не ждал. Ну не поклонники же, прознав о его приезде, за автографом пришли. Для рабочего городка как-то чересчур. И он не Марик, которого стайки девушек всегда преследуют. Подошёл к двери, открыл. На пороге стояла Зейнаб с кастрюлькой, от которой шёл пар и ядрёный запах лаврового листа.

– Картошку сварила, – спокойно сообщила она. – Копчёную рыбу Иваныч притащил. Есть будете?

Мужики переглянулись. Приглашение прозвучало так просто и естественно, как будто они всю жизнь вместе по гастролям мотались, а Зейнаб не артистка, только в автобусе поставившая их на место, а костюмер с дополнительной обязанностью заботиться об артистах.

– Что смотрите? Газетку вон лучше постелите, я кастрюлю поставлю. Тарелки сейчас принесу, у дежурной по этажу взяла.

– Спасибо, – нашёлся наконец Андрей. – Мы, правда, хотели по стопочке за начало гастролей. Отметить, так сказать.

– А в чём проблема? Рюмки попросить?

– Да стаканы есть, – протянул слегка ошарашенный Андрей.

Зейнаб пожала плечами и вышла из комнаты. За тарелками и копчёной рыбой, очевидно.

– Мечта, а не женщина, – протянул Алик.

– Успокойся. Тебя невеста дома ждёт.

– Да я за тебя радуюсь.

– Рано радуешься.

– Не скажи, – хмыкнул Алик. – Так, пошёл-ка я за бутылкой.

– За двумя, Алик. – Андрей протянул ему деньги. – Девушке вина возьми. Белого!

– Хорошо, если хоть какое-нибудь будет. Ты не в Москве!

Алик ушёл добывать алкоголь, а Андрей кинулся спешно запихивать в чемодан все вещи, которые уже успел достать, чтобы к возвращению Зейнаб в комнате был хоть какой-то порядок.

***

Иваныч не соврал, метеостанция не ошиблась – ночью ударил мороз. Андрей проснулся от странных, но смутно знакомых звуков. В номере было уже не так тепло, как накануне. Он бы сказал, свежо. Кигель встал и подошёл к окну. Вот оно что, вьюга! Стёкла гудят, не пуская непогоду в дом, снег облепил окна. Последний раз он наблюдал настоящую вьюгу в детстве, когда они с мамой жили в эвакуации. Тогда ему нравилось сидеть у окошка, чувствовать исходящее от жарко натопленной печки тепло, смотреть, как их двор засыпает снегом, и радоваться, что никуда не надо идти. Сейчас бы так…

Андрей щёлкнул зажигалкой, машинально открыл форточку и тут же снова захлопнул – такой лютой стужей повеяло из окна. Уж лучше табачным дымом подышать. Всё-таки придётся отменять концерт. Алик прав, ничего не выйдет. Они только все простудятся и подведут людей: и тех, которые придут на концерт и тоже замёрзнут, и тех, которые ждут их в следующем городе. Правда, вопрос: как до следующего города добираться? По такой-то метели. Очень обидно. Андрей терпеть не мог переносить и тем более отменять концерты. Люди ждут, готовятся, предвкушают праздник. И он сам ждёт, настраивается. А теперь получается, зря приехали.

Выкурил ещё две сигареты – одну за другой – и всё-таки заставил себя лечь спать. А утром сразу кинулся к окну. Метели как не бывало, солнце отражалось от свежих сугробов, термометр, привинченный чьей-то заботливой рукой с той стороны окна, показывал минус тридцать пять.

– Значит, концерту быть, – сказал сам себе Андрей. – Или даже двум.

И концерты действительно были, оба. Первый Андрей даже не заметил, как отпел. Вышел на сцену – в костюме, как и обещал, только дублёнку сверху накинул, но расстегнул, чтобы видно было и пиджак, и рубашку белую, с красной бабочкой, – увидел набитую людьми площадь, их раскрасневшиеся от мороза, но такие заинтересованные лица, и всё, поймал кураж. Сразу предложил петь вместе с ним, танцевать, чтобы не замёрзнуть, и кричать названия песен, которые они хотят услышать. К чёрту паспортички и заранее утверждённую программу концерта. Он приехал петь для них! Значит, надо петь то, что им нравится!

А просили в основном весёлые песни: «Ландыши», «Катюшу», «Ай да парень», про рабочий народ. И Андрей пел одну за другой, не делая перерывов на долгие разглагольствования, чтобы у Алика руки, уже разогретые игрой, не остывали. В перчатках-то особо не поиграешь. Алик честно отрабатывал весь концерт, не оставил друга одного отдуваться. И Зейнаб тоже работала, как могла. Так как утверждённый список песен Андрей игнорировал, ей приходилось объявлять авторов песен не перед каждым номером, а после. Иногда и просто разводить руками из кулис, мол, сам объявляй, я знать не знаю, кто это написал. А Андрея такие казусы только забавляли.

– Сейчас я спою народную песню, поэтому сразу предупреждаю товарища Касимову, что у неё есть свободные десять минут и она может глотнуть горячего чаю. Если чай ещё не превратился в лёд, конечно, – шутил он со сцены.

Зрители одобрительно гудели и хлопали.

– Чай я оставлю для вас, товарищ Кигель, – не оставалась в долгу Зейнаб, появляясь на сцене. – Ваши связки сегодня – достояние Советского Союза.

Первый концерт продлился полтора часа. Чуть меньше, чем привык Андрей, но надо было ещё как-то согреться перед второй сменой. Сразу рванули в гостиницу, на всё том же пазике без стёкол.

– Все в горячий душ, быстро, – распорядился Кигель. – И чай.

– Да какой тут чай, – хмыкнул Алик. – Тут водки надо хряпнуть. Иначе точно простудимся.

– С ума сошёл, у нас ещё один концерт!

– Что тебе от ста граммов будет?

– Нет, – неожиданно твёрдо возразил Андрей. – Перед концертом – нет. После – пожалуйста. Я первый пойду за бутылкой.

Замерзать он начал только во время второго концерта. То ли куража стало меньше, то ли вместе с первыми сумерками, накрывшими город, столбик термометра пополз ещё ниже. Но на него уже никто и не смотрел. Андрей снова пел, пританцовывал, не столько по собственному желанию, сколько по необходимости, снова шутил с Зейнаб. На этот раз выдержали час