Настоящая любовь - Лиза Бетт

чтобы я не видела тебя больше! Иначе просто…

– Насть…

– Уходи! – выкрикнула и указала на дверь. Мои руки опустились, я не хотел оставлять ее одну в таком состоянии, но и объяснить, почему не отступлюсь от Ждановского дела тоже не мог. Слишком опасно было открывать ей всё. Её жизнь окажется в еще большей опасности, если она узнает, что на мушке. И кто ее приговорил…

– Пожалуйста, Лев.

Севший голос без жизни и эмоций подействовал сильнее, чем крик. И я сделал шаг прочь, но какая-то невидимая сила тянула меня к Насте. Хотелось обнять, успокоить и попытаться защитить. Но ведь она не примет мои невнятные объяснения.

– Найми телохранителя, если этого не сделаешь ты, я вернусь утром и возьму тебя под охрану, – взялся за ручку двери и обернулся, глядя на хрупкий силуэт с опущенными от непомерного груза плечами. – У тебя есть время до утра. Если надо, свяжись со Ждановым. Одна не покидай пределов номера и никому не открывай.

– Как ты можешь… После всего, что было… – она все еще недоумевала и говорила глухо, будто ей горло дерет от боли. Стояла обхватив себя руками и смотрела куда-то сквозь меня. – После всего что сказал мне, и что я тебе сказала…

В груди медленно и неотвратимо разверзалась пустота. Я понимал, что теряю ее еще не успев сделать своей.

– Помнишь наш разговор про черное и белое? Так вот, Настя. Жданов – черное. И пока я не разберусь с ним, твоя жизнь никогда не станет белой, как ты этого заслуживаешь.

– Она никогда такой не была и не будет… если мой сын попадет в интернат.

– Не попадет. Я верну тебе его.

Настя помотала головой, не веря моим словам.

– Просто уйди из моей жизни и сделай так, чтобы я забыла твое имя.

Я сжал ручку двери до боли в пальцах и опустил голову, не зная, что сделать, чтобы утешить ее.

– Если ты этого хочешь…

Она кивнула, наконец выпадая из транса.

– Я все равно буду любить тебя. Даже если ты не позволишь мне быть рядом. – Ты теперь внутри меня. Течешь в моих венах, напоминая, ради чего я живу. – Буду любить так же, как люблю сейчас.

Настя повела подбородком в сторону, давая понять, что не намеренна больше слушать, и я покинул ее номер и закрыл дверь, пытаясь сделать хотя бы вдох, чтобы заглушить эту боль внутри. Но я разучился впускать кислород в легкие.

А может это и к лучшему. Какой я к черту рыцарь, если не смогу защитить свою королеву?

* * *

Аверьянов ушел, а я опустилась на диван и подтянула колени к груди.

Он не оступится. Не отступится.

Дело проиграно. Глеба посадят, а Илья…

Задохнулась от мысли и тут же ее отмела.

Я не позволю этому случиться.

Найму адвоката. Костьми лягу, но не дам своего ребенка в обиду. В конце концов попрошу Жданова помочь. Он хоть и сволочь, но Илью любит так же как и я. И он все поймет. Обязательно поймет.

И будто услышав мои молитвы, мой телефон зазвонил, и я глянула на журнальный столик и застыла.

Глеб.

Судорожно схватила мобильник и ответила, срывающимся голосом.

– Да.

– Где ты? – короткий резкой вопрос. Сухой тон, собранный и ледяной.

– В отеле. Как Илья? Где он?

– Со мной. – И тут же после холодного голоса Жданова послышался тонкий.

– Мама!

И мое сердце сжалось от любви и острой боли.

– Любимый, как ты?

– Хорошо! Мы с папой катались на досках, она научил меня серфить, но я дважды упал в океан и меня чуть не съела акула! А потом папа начал катать меня на плечах, и мы так серфили! Поймали такую огромную волну!!!

Боже мой, убью Глеба при первой же встрече!

– Ты просто умничка, солнышко! Скоро начнешь кататься так же ловко как папа.

– Да, мне папа уже подарил доску, и научил на ней стоять. А дяденька из мастерской обещал сделать для меня на заказ серф поменьше. Чтобы мы с папой могли кататься вместе.

Я кивнула, говорить просто не могла, ком из слез стоял в горле.

– На папу!

В трубке снова зазвучал голос Глеба.

– Сорокин сказал, тебя взяли.

– Я… нет… все уже улажено.

– Тебе не следовало в это влезать.

– Ты же знаешь, чем это может обернуться для моего сына! – раздражает, что все пытаются решать за меня. Аверьянов осуждает, а теперь снова Глеб. Он еще тогда был против того, чтобы я вмешивалась, но я не стала ему подчиняться.

– Для нашего сына. – поправил. Его всегда бесило, что я зову Илью только моим. Это своеобразная месть за ошибки прошлого.

– Тогда впиши меня в его свидетельство о рождении!

– Выходи за меня, и я улажу вопрос с документами.

Я была так шокирована этим предложением что на секунду растерялась.

– Это что шутка такая?

– Нет, Настя, это предложение.

Ему тридцать пять. Он что, стареет? Я бы посмеялась, если бы не было так горько.

– Как только ты вернешься в страну, тебя возьмут под стражу. Мы не успеем даже взять ручку в руку, чтобы расписаться на свидетельстве. И, Глеб. Чем ты думал раньше?

– Льешь воду вместо того, чтобы дать четкий ответ? Ты что, легла под этого следака?

– Прекрати смеяться над ситуацией. Всё очень серьезно! Наш ребенок может попасть в интернат! – сорвалась и повысила голос, нервы сдали окончательно.

– Черт, реально легла. А я тут размышляю, как вытащить тебя из этого дерьма, пока ты по койкам скачешь.

– Прекрати так разговаривать при нашем сыне!

– Вернусь, поговорим.

Это было последним, что он произнес, прежде чем бросить трубку.

Я закусила губу до боли, и ощутила привкус железа во рту.

Если Глеб так избил того охранника, который посмел меня лапать много лет назад, то что он или его люди сделают с Аверьяновым теперь, когда он обо всем догадался?

Хотя какая к черту разница? Разве ровно пять минут назад мне самой не хотелось убить Льва за его безразличие к моим проблемам?

В голове билось пульсом столько мыслей, что я потерла виски и заставила себя думать.

Первое что нужно сделать, найти хорошего адвоката, который душу дьяволу продаст за деньги, но