Смута. Том 1 - Ник Перумов

всё, товарищ Апфельберг. И, пока они нам лояльны, мы трогать их не будем. Желают иметь своё дело? Пусть имеют, только, как я сказал, пусть платят все налоги и справедливое жалованье трудящимся. Под неусыпным рабочим контролем, разумеется.

– Это ж разве социализм?! – теперь возмутился и Урицкий.

– Это, Моисей Соломонович, есть переходный период от классового, буржуазного общества к общенародному социалистическому. Какое-то время старые, отживающие формы общественного устройства будут соседствовать с новыми. Диалектика, товарищ Урицкий, всё, как и предсказывалось марксистами.

– Не увязнуть бы в этих… старых формах, – Урицкий криво усмехнулся.

– А вот за этим как раз и станем следить мы с вами, товарищи, – парировал Благоев. – Ну, берите свои папки и за работу. Вам же, товарищ Жадов, выделяется расположенный тут рядом Офицерский корпус лейб-гвардии конной артиллерии. Размещайтесь там, приводите в порядок. Будете нести службу здесь, квартировать там. Всё понятно? Занимайте тогда отведённые вам кабинеты. Жду вас всех… в шесть вечера ровно. Доло́жите об успехах.

Стук в дверь.

– Товарищ Ирина!

– Входите, товарищ комиссар. – Ирина Ивановна, вздохнув, отодвинула пачку бумаг. И одновременно положила правую руку на «браунинг» под столом в специальной петле – кто его знает, кто сможет зайти вместе с Жадовым и чего они могут хотеть…

Жадов за эти три дня в новой должности – «начальник батальона особого назначения при чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем» – постарел, кажется, лет на пять. Глаза ввалились, под ними залегли тёмные тени. И, несмотря на щегольскую новую шинель с только что введёнными советскими знаками различия на петлицах (три кубика – комбат), добротные сапоги, ремень и портупею, тёплую папаху с нашитой красной звездой, казался он не бравым краскомом (то есть «красным командиром»), а каким-то потерпевшим поражение и спасающимся с поля боя солдатом из разбитого врагами полка.

– На вас лица нет, товарищ Михаил! – Ирина Ивановна встала, аккуратно и незаметно вложив «браунинг» на место. Кобура с «люгером» оттягивала пояс – её она вообще никогда не снимала. – Что такое? Что случилось?

– Да что случилось… – Михаил с досадой стащил папаху, швырнул на стул в углу кабинета. – Все как с цепи сорвались… из экономического отдела шлют ордера, людей на аресты требуют… из оперативного тоже, я сперва думал – бандитов задерживать, оказалось – тоже аресты, каких-то женщин… из этих, как их теперь называют, «бывших»…

– Ну да, из бывших, сословия-то отменили только что, – спокойно заметила товарищ Шульц. – Так теперь и пишем, такой-то, бывший дворянин или бывший купец…

– Ордер принесли, Сёмин, командир первой роты, на задании, я сам поехал… не в трущобы какие у Сенного, а на Каменноостровский… Дома там красивые, богатые… С нами двое из этого «оперативного»… я решил было – сыскари, следователи, налётчиков едем арестовывать, а оказалось – трёх женщин в Кресты отволокли, они что-то там «утаили»… ценности какие-то…

– Конфискации находящихся в личном пользовании ценностей, в том числе изделий из драгметаллов, не объявлялось, – сугубо канцелярским языком объявила Ирина Ивановна. – Только то, что находилось в коммерческих банках. Но почему тогда…

– Да потому! – Жадов тяжело плюхнулся на кожаный диван, протянул к изразцовой печке озябшие руки. – Эти… «опера»… ходят с бумажками какими-то, с «ордерами» по квартирам… заставляют «сдавать ценные вещи на дело революции», а на самом деле – просто себе забирают… Я сам видел… по карманам рассовывают. Я говорю: «Вы чего, товарищи, на вас же мои бойцы смотрят!» – а те засмеялись и часы мне золотые суют. Бери, мол, у нас ещё есть – полдюжины на брата…

– Та-ак, – Ирина Ивановна решительно шагнула к двери. – Идёмте, товарищ Ми… Миша. Прямо к Сергей Иванычу. К Войковскому. Его люди… озоруют.

– Да какое ж «озоруют», товарищ Ирина, это ж чистый грабёж!.. С такими мы новый мир не построим и революцию не отстоим! Как этакие проходимцы вообще к нам в Чека попали?

– Трудное сейчас время. – Ирина Ивановна быстро шла по коридору, почти бежала. И хотя работали они тут всего несколько дней, её уже знали. Знали – и сторонились. И здоровались поспешно, не без подобострастия. – Пены много всплыло. Скажем спасибо, товарищ Михаил, что эти просто людей грабили, а не чего похуже делали…

– Они делали, – мрачно сказал Жадов. – Я ж говорю – трёх баб ни за что ни про что в Кресты отправили. Я к ним, мол, по какому обвинению, а те мне – «руководствуясь революционным правосознанием». Что за чертовщина, простите, товарищ Ирина, такого и при царе не бывало! Сиживал и я в кутузке – прокламации на маёвке раздавал, – а и то, сперва в участок отвели, статьи зачитали, обвинение, чин чином!

– Это, товарищ Михаил, как я сказала, пена. Муть. Накипь. Такие типчики всегда к новому делу, к новой власти присосаться пытаются, ровно пиявки. Так, вот мы и пришли. Сергей Иваныч! Товарищ Войковский, к вам можно?

– Вам, дорогая Ирина Ивановна, ко мне всегда не только можно, но и нужно!

Комиссар только скрипнул зубами.

– Ишь, как подкатывается…

Ирина Ивановна шутливо толкнула его локтем в бок, мол, перестаньте, не время, товарищ.

Начальник оперативного отдела Сергей Иванович Войковский встретил их старомодно, с чаем и печеньем. Позвякивал серебряной ложечкой, слушал гневно-сбивчивую речь комиссара – точнее, уже комбата Жадова.

– Ну что ж, – сказал спокойно. – Спасибо, что дали знать. Разберёмся. Этих, что позорят высокое звание бойца всемирной революции, – возьмём по месту. Не затруднит ли вас, товарищ, набросать быстренько мне рапорт?

– Мы набросаем. И я зарегистрирую, – быстро сказала Ирина Ивановна. – И женщин тех, из Крестов… выпустить бы надо…

– А вот выпускать сразу – это не наш метод! – Войковский наставительно поднял палец. – Сперва всё проверим. Не связаны ли со спекулянтами, не скупают ли краденое, не держат ли притон…

– Товарищ начотдела! – возмутилась Ирина Ивановна. – Мы здесь революцию защищаем или невинных сажаем?!

– Революцию защищать, голубушка, это значит – не выпускать виновных, – с прежней наставительностью заявил Сергей Иванович. – Ничего с ними не случится, со временно-задержанными. Проверим по картотеке, опросим соседей, дворника…

– Да вам таких «временно-задержанных» пачками волокут! – не выдержал Жадов. – Все Кресты забиты! Сколько проверять-то станете? А настоящих врагов упустите!

– Настоящие враги, голубчик, это по вашей части, военно-политической, – невозмутимо парировал Войковский. – А я, милостивый государь, всего лишь старый сыщик и старый социалист. Насмотрелся за годы службы на дне городском всего и знаю, что с уголовным миром в белых перчаточках нельзя. Они сейчас все повылезали, и разбои, и грабежи со взломом, и убийства. А именно в уголовной среде, в притонах и трущобах, враги революции сейчас и попытаются свить