Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

— Что тебе известно? — спросила Мадлен.

Алекс извлек из ящика стола театральную афишу и протянул ей.

— Я знаю, что мадам Герье — это ты. Я даже имею представление, насколько ты талантлива. Сегодня вечером я видел тебя на сцене.

— Ты был на спектакле? Тебе же никогда не нравился театр.

— Дело не в театре. С тобой творилось что-то неладное. Эта головная боль, на которую ты постоянно жаловалась, странное недомогание. Мы с матерью решили, что нужно что-то предпринять, выяснить, в конце концов, в чем дело. И как только мы узнали, что ты вытворяешь…

Тетя Августа до сих пор не проронила ни звука. Мадлен давно обратила бы внимание на это, если бы ее голова не была занята мыслями об Алексе и о том, что именно ему известно. Только теперь, взглянув на тетю, она ужаснулась: у той в глазах стояли слезы, которых Мадлен не видела у нее со дня похорон дяди Эдварда. Значит, дело совсем плохо. Причиной этого ночного дознания был, определенно, не театр.

— Ты знаешь о Фергюсоне, да? — прошептала она.

— Фергюсон? — Алекс нахмурился. — Ты называешь этого хама по имени?

Дьявол! Кажется, она сама себя выдала.

— Он просил лишний раз не упоминать титул.

Алекс пропустил ее объяснение мимо ушей.

— Да, я знаю все. Весь Лондон только и судачит о том, что герцог вернулся к прежним привычкам и заполучил в любовницы известную актрису.

Тетя Августа всхлипнула. Но Мадлен неотрывно смотрела Алексу в глаза. Она никогда не видела брата таким разъяренным. Затаив дыхание, она ждала, что он скажет, однако услышанное превзошло самые ужасные предположения.

— У тебя есть ровно минута, чтобы убедить меня, что ты не стала шлюхой, иначе я убью его.

У Мадлен закружилась голова, стук сердца почти заглушил эти ужасные слова.

— Александр, что за грубость! Где твои манеры? Мадлен все же твоя кузина, — вмешалась тетя Августа.

Чувство вины, которое Мадлен испытывала, отказав Фергюсону, не шло ни в какое сравнение с теми эмоциями, которые захлестнули ее сейчас. Раньше она часто мечтала, что вернутся ее родители, и они снова будут жить во Франции. Но ведь и тетя Августа никогда не относилась к ней, как к чужой. А Мадлен отплатила ей черной неблагодарностью.

Алекс был тверд:

— Минута, Мадлен!

Она едва дышала, мозг словно отключился. Наконец она просто сдалась и решила, что лучшая ложь — это частичная правда.

— Фергюсон предложил мне защиту. Я приняла его помощь. Это просто игра, мы притворялись любовниками, чтобы другие мужчины не посягали на мою честь.

А теперь немного лжи:

— Но наши отношения остались целомудренны. Он — джентльмен и никогда не воспользовался бы ситуацией. Он всего лишь беспокоился о добром имени своих сестер.

Алекс хмыкнул. Затем потребовал подробно обо всем рассказать. О желании играть, о шантаже, о том, как ее спас Фергюсон, и даже о том, как Вестбрук посягал на ее честь. Алекс хмурился: он не сомневался в том, что Фергюсон был не единственным, кто добивался его кузины. Когда она завершила свою историю рассказом о доме, который для нее снял Фергюсон, Алекс удовлетворенно кивнул. Разумеется, о том, что случилось в этом доме всего несколько часов назад, она не сказала ни слова.

— Хорошо. Во всяком случае, твоя версия совпадает с тем, что мне рассказали твои сообщницы. Если бы ты соврала, я никогда бы не смог тебе этого простить.

Мадлен не стала унижаться и умолять на самом деле простить ее. Слишком поздно. Но Алекс сказал «сообщницы», значит, не только Жозефина подверглась допросу. Он разговаривал еще с кем-то, кто знал о театре. Мадлен впилась взглядом в Эмили. Та, похоже, хотела провалиться сквозь землю.

— Эмили, ты все рассказала, да? — Мадлен сердилась на кузину, это было не очень-то справедливо, но гнев помогал справиться с ужасным чувством вины, которое обрушилось на нее.

— Прости, — печально произнесла Эмили. — Все зашло слишком далеко. Я всегда поддерживала твое увлечение театром, но твои отношения с Ротвелом — это немыслимо! Слишком опасно. Мы должны были с самого начала все рассказать Алексу.

— Мы? — переспросила Мадлен. — Почему ты так говоришь? Только я попала в беду.

— Вы обе виновны в том, что произошло. Но я просто не могу понять, Мадлен, что побудило тебя пойти на столь неоправданный риск? Я ведь позволяла тебе устраивать спектакли в особняке, — вмешалась тетя Августа.

Мадлен ничего не ответила. Как она могла объяснить тете, заменившей ей мать, что невыносимо тяготится той жизнью, которую она ей обеспечила?

— Мне очень жаль, — наконец произнесла она. — Я надеялась, что меня не поймают, думала, никто не узнает.

— Это лишь вопрос времени, — сказала тетя Августа. — Ты должна понимать: все скандальные истории рано или поздно становятся достоянием общественности. Кто-нибудь когда-нибудь узнал бы тебя. Если это произойдет, я не смогу защитить тебя, моего влияния будет недостаточно.

— Никто не узнает, — уверенно сказала Мадлен, хотя совершенно не была уверена в этом. — Всего две недели, и мадам Легран отпустит меня, а вы больше никогда не услышите о театре.

— А Фергюсон отпустит тебя? — спросил Алекс.

От его притворно ласкового тона по коже бежали мурашки. Мадлен упрямо вздернула подбородок.

— Фергюсон не сделает ничего плохого. Если бы не его вмешательство, все могло бы закончиться намного хуже.

Августа вздохнула.

— Алекс, мы обсудим участие Ротвела во всем этом позже. А сейчас следует решить, что делать с Мадлен.

— Вы всегда сможете отправить меня в деревню, — сказала Мадлен.

Она едва не заплакала, услышав в голосе тети Августы, помимо печали, стальные нотки.

Алекс откашлялся.

— Мы обсудили несколько вариантов. Этим летом Себастьян планировал ехать домой. Если к тому времени разразится скандал, ты поедешь на Бермуды вместе с ним.

— Бермуды? Что я буду делать на Бермудах? Я бы предпочла переживать свой позор в Ланкашире.

— Я тоже не хочу отправлять тебя так далеко, но, подумай сама, совсем скоро я женюсь. Не годится, чтобы моя жена и дети жили под одной крышей с известной в прошлом актрисой и бывшей любовницей герцога Ротвельского.

Похоже, его самого не радовала перспектива далекой ссылки Мадлен, но в правильности такого решения он не сомневался. Ладони Мадлен стали липкими от пота. Она с надеждой посмотрела на Эмили. В деревню Алекс собирался отослать их обеих, и теперь вряд ли отправит на Бермуды Мадлен одну с Себастьяном.

— Как жаль, что ты плохо переносишь жару! Остается надеяться только на то, что меня не разоблачат, — с притворным сочувствием произнесла Мадлен.

Эмили молчала, явно не желая участвовать в этом разговоре. Странно, обычно она не стеснялась высказывать свое мнение и без колебаний шла на конфронтацию. Но сегодня тетя Августа полностью владела ситуацией.