Разящий клинок - Дейв Дункан

Неприятности, что бы они ни несли, надвигались быстро. Гаиб поднялся со скамеечки и закинул вычищенную шкуру на крышу, где она будет сушиться, не страдая от цыплячьих посягательств. Затем подошел к роднику – смыть кровь с ладоней – и вновь заметил, что ключевая вода зимой кажется теплее, чем летом. Гаибу нравилось думать, что это – тайный знак снисхождения Богов, маленькое благословение, данное только его Дому.

Закончив, он вернулся к скамеечке, где присел, готовясь встретить гостя. Над головой шептали листья и деловито вскрикивали птицы, подыскивая место для гнезд.

Он не имел понятия, что это за гость. Фриэль тоже, но она вполне ясно увидела настроение приближающегося, и эти эмоции ей явно не пришлись по нраву, так что оба могли только строить догадки. В окрестностях жил один престарелый вдовец, на которого нашла как-то блажь сделать Тхайлу своей второй женой; кроме него, были и другие малоприятные соседи – пара взбалмошных старух, например. Но никто из них, пожалуй, не заставил бы Фриэль покинуть Дом в такой спешке, и едва ли кто-то отважился бы посетить столь удаленную от остальных хижину в этот час зимнего дня, да еще в новолуние.

Гаибу и в голову не приходила мысль о том, что посетитель может оказаться вором или убийцей. У него не было ничего такого, что стоило бы украсть (кроме разве что съестных припасов), но он с радостью поделился бы с незнакомцем всем, что только нашлось в Доме. Любой пике знает о том и едва ли откажется от учтивого приглашения разделить пищу и кров.

Наконец гость, следовавший прихотливо извивавшейся тропкой, появился на поляне – мужчина, высокий и худощавый, шедший легко и быстро – молодым, широким шагом. Куртка и штаны незнакомца были зеленые, как и его широкополая шляпа; от весенней прохлады странника защищал темный плащ с меховой оторочкой, а с плеча свисала обычная сумка учетчика.

Незнакомец остановился и окинул взглядом Дом, прежде чем обратиться к хозяину.

– Добрый Гаиб?

Гаиб осторожно поклонился. В своей жизни ему, наверное, раз пять довелось разговаривать с учетчиками, и всякий раз он чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я Гаиб, и добро пожаловать вам в Дом Гаиба.

– Я Джайн из Колледжа.

Гаиб предложил пришедшему отдохнуть после долгой дороги, поесть или напиться, и тот принял лишь место на хозяйской скамеечке и глоток воды. Он похвалил Дом, как и подобает, но лишь мимоходом. Джайн из Колледжа осторожно уселся на самый краешек, стараясь на испачкать обувь. Сняв шляпу, он открыл солн цу курчавые темные волосы и такие же острые уши, как и у самого Гаиба.

– Прошу вас, садитесь, добрый Гаиб. И простите меня, если я сразу же перейду к делам… Простите меня также, если я позволю себе заметить, что ваш замечательный Дом расположен несколько в стороне от задуманного мною пути. Я завидую вашему уединению здесь, разумеется, но надеюсь также вернуться в Дом Грайка к закату.

– Дорога неблизкая, – вежливо заметил Гаиб и повторил свое приглашение переночевать здесь. Свои слова он приправил скрытым укором вечному нетерпению молодости.

– Надеюсь, что это не окажется необходимо. – Янтарные, очень яркие глаза Джайна оказались менее раскосы, чем у большинства пикссв. Он улыбнулся хозяину и, подтянув к себе сумку, раскрыл ее.

Гаиб отлично знал, что зачастую учетчики владеют странными искусствами, но ничем не выдал своего беспокойства. Он терпеливо ждал, пока Джайн достанет бумаги и просмотрит их. Чтение, вот как это называется.

– Не хотелось бы вторгаться в жизнь вашей семьи, но наша беседа намного сократилась бы, если только добрая женщина Фриэль и ваша дочь Тхайла смогли бы присоединиться к ней.

И снова этот пытливый взгляд янтарных глаз…

– Моя добрая жена отправилась навестить семью нашего сына.

– Вот как?.. И давно она ушла?

Он заходит уже чересчур далеко, даже для учетчика. Гаиб выдержал короткую паузу, прежде чем ответить:

– Уже порядочно. Не знаю, вернется ли она сегодня.

Джайн задумчиво кивнул, сжав губы, и лицо пересекли морщины.

– А что же ваш ребенок?

– Она поднимает крик, когда мы называем ее «ребенок».

– Да что вы! Уверен, вы с женой воспитывали ее в большем уважении к старшим. – Учетчик еще раз заглянул в свои бумаги, изрядно тронутые временем. – Тхайле только пятнадцать с небольшим… Что ж, мне придется считаться с ее чувствами, когда мы начнем разговор.

– Она ушла куда-то сразу после обеда, – искренне признался Гаиб. Очень даже может статься, что Тхайла покинула Дом по той же причине, что и ее мать; ибо ее Зрение было куда сильнее. – Она не обмолвилась, куда собирается. Наверное, тоже отправилась навестить кого-то из друзей.

Это последнее замечание было, впрочем, настолько не правдоподобно, что его можно было бы счесть откровенной ложью; а лгать учетчикам – поступок далеко не мудрый. Гость же, очевидно, старался подавить хозяина своим умом и ученостью… Гаиб радовался, что женщины вовремя покинули Дом: это дело мужчин и мужской разговор.

– Вы же знаете, что такое дети, – добавил он. – Их не удержишь на месте – им всегда надо увидеть друзей, с которыми только вчера расстались.

– Несколько минут назад вы сказали, что Тхайла вовсе не дитя.

– Я сказал, что это она не считает себя ребенком, господин. Я же думаю иначе.

О, да этот самодовольный мальчишка считает себя настоящим мудрецом, вооруженным сумой с бумагами и обхождением, которому учат только в Колледже. Может, он и впрямь многое знает и даже владеет какими-то тайными силами, но доводилось ли ему хотя бы однажды закалывать свинью, или откармливать поросят, или раскладывать на солнце кофейные зерна? Построил ли он дом, взрастил ли детей? Хоронил ли он когда-нибудь ребенка? Может ли вся магия на свете сравниться с деяниями обыкновенного мужчины – кормильца семьи? Вырастил ли он хоть один урожай?.. Гаиб мог сказать, поспела ли дыня, не разрезая ее, и не встречал еще никого, кто тоже сумел бы это сделать.

Учетчик вздохнул, отводя взгляд – туда, где из кустов у выгребной ямы выскочил петух. Высоко подняв увенчанную роскошным гребнем голову, птица деловито направилась прямо к гостю, и, когда она подошла поближе, Джайн протянул руку, чуть опустив ее. Петух вскочил ему на запястье и склонил голову, изучая учетчика таким же янтарно-желтым глазом. Улыбаясь, Джайн взъерошил роскошные перья на грудке петуха, и тогда тот в панике встрепенулся и соскочил на землю, заорав что было мочи и драчливо расправив крылья. Птица, казалось, не могла понять, что это вдруг на нее нашло.

А Джайн повернулся, чтобы вновь пронзить Гаиба своим янтарным взглядом.

День показался вдруг холодным, а соседство незнакомца – крайне неуютным.

– Где же она, ваша дочь? – спросил гость.

– В предгорьях, кажется.