Три дня любви - Наталия Никульшина

— Это громкое заявление!

— Что ты в меня влюбишься?

— Что мы с отцом помиримся, — смеялась я.

— А первое?

— Что?

Мы остановились, Артём приблизился ко мне.

— Первое возможно? — прошептал он, явно собираясь меня поцеловать.

Я чуть вытянула шею вперёд, ему навстречу, как бы одобряя его помыслы, и желая проверить, почувствую ли что-нибудь, если этот поцелуй всё же случится прямо сейчас. Внешне Артём меня устраивает, история его жизни тоже: простой парень с такими же простыми, работающими на заводе, родителями, никакого криминала и тёмного прошлого. Он самостоятельный, живёт отдельно, сам зарабатывает. По общению у нас тоже всё срослось, я смеюсь в его присутствии даже чаще, чем надеялась, мне интересно с ним говорить и слушать его тоже интересно. Так сложится ли последний пазл в этой картинке, чтобы нам идти дальше вместе?

И этот поцелуй случился, Артём понимает язык жестов, и смог разглядеть моё одобрение. И мне не было противно. Правда, эффекта "вау" тоже не произошло, но ведь те самые чувства могут уже никогда и не повториться, как бы ни хотелось. Это же совсем другой человек, совсем другая история, и другие чувства. А я больше не хочу быть одна.

Домой он меня провожал уже совсем в другом качестве. После поцелуя Артём осторожно спросил, может ли он считать меня своей девушкой, и я, не раздумывая, ответила "да". Настроение после этого свидания было просто замечательное, впервые за долгое время я не чувствовала себя одинокой. И больше не жалела, что вернулась в Ростов (признаюсь, такие мысли проскальзывали). Теперь здесь у меня есть парень, к которому у меня реальная симпатия, понимающая подруга, и работа, которая мне нравится.

Да-да, мне нравится быть официанткой! Общаться с разными людьми, советовать им попробовать какое-нибудь нереально вкусное блюдо, видеть, что им понравился мой совет, да ещё и деньги за это получать. Небольшие, конечно, но теперь мне хватает, я ведь давно уже не "золотая рыбка", а обычный гупик. Кстати, иногда эти самые обычные гупики бывают намного красивее золотых рыбок, а ещё они могут быть собой, жить своей жизнью! От них не требуют исполнения чужих желаний, ничего не ждут, на них просто любуются.

ГЛАВА 21

На следующий день у меня был выходной, и настроение было просто прекрасным. И это было странным для меня — уже долгое время я чувствую себя просто отлично! Я затеяла дома уборку, смоталась в салон красоты, чтобы освежить свой цвет волос и стрижку, мне ведь теперь есть, перед кем прихорашиваться! Не то, чтобы у меня была прямо какая-то замысловатая причёска, я всегда носила просто длинные волосы, но кончики ровняла постоянно. Как и цвет волос — каштановый, мой натуральный, просто добавляла яркости.

Внешний вид я кардинально меняла лишь раз, когда только вырвалась из своей "тюрьмы". Постриглась под "каре", перекрасилась в блондинку. Окружающие тогда говорили, что мне идёт, но я была недовольна — я перестала чувствовать себя собой. Вернула свой цвет, отрастила волосы, и с тех пор больше ничего не меняла. Уж не знаю, как для всех, а мне нравится именно так. И теперь, даже если Артём обмолвится, что ему всегда больше блондинки нравились, я всё равно ничего меня не стану.

Как вот Кристина, например, это сделала. Однажды мы обсуждали тему внешнего вида, и она рассказала, что тоже как-то решила сменить имидж и перекрасилась в тёмный. Тогда она уже встречалась со своим "сухарём" (мы его, кстати, теперь только так и называем, как и Артёма моего — творожок. Разумеется, в шутку и за глаза.), и вот этот "сухарь", по словам подруги, прямо скандал ей тогда закатил, требуя вернуть свой светлый цвет волос. Сказал ей, что брюнеток терпеть не может (я, конечно, мигом обиделась), а она, боясь с ним разругаться, тогда сразу перекрасилась обратно. А вот я бы в жизни так делать не стала, и попыталась тогда в сотый раз убедить её, что это просто был не её человек. Любящий мужчина будет любить в любом виде и с любым цветом волос. Ты посмотри, нежный какой! Брюнеток он терпеть не может.

Хорошо, что они так и не помирились, а то в скором времени мы бы уже общались, так сказать, семьями, и общего языка с "сухарём" мы бы точно не нашли. По рассказам Кристины, её бывший вообще представлялся мне в образе моего отца. Ведёт же себя так же! Всем недоволен, и всё должно быть, как он скажет — мне, конечно, это мигом напомнило папу. Нет уж, такая девчонка, как Кристина, заслуживает лучшего мужчину, и обязательно его найдёт. С её-то шикарной внешностью и золотым характером!

Я весь день занималась собой и своими делами, предвкушая завтрашнюю смену, ведь мы с Артёмом будем работать вместе, и это уже будет совсем не так, как было. Теперь мы будем переглядываться не втихую друг от друга, и это очень поднимало мне настроение. Я так ждала чего-то подобного, всех этих бабочек в животе, и всего такого!

А ближе к вечеру мне позвонили. Номер был мне, к счастью, известен, но на душе не отлегло. Что нужно от меня звонящему?!

— Что-то случилось? — испуганно спросила я вместо приветствия, уже мысленно рисуя в голове самые страшные картинки и предположения.

Ведь вряд ли отец позвонил мне просто так, или номером ошибся.

— Здравствуй, Каролина.

Господи, это же голос из моего детства, я сто лет его не слышала! Совсем не поменялся!

На глазах мигом навернулись слёзы.

— Здравствуй, папа. Что случилось?

— Всё в порядке, не переживай. Я просто… поговорим?

Внутри всё замерло, а слёзы уже текли ручьём. Я даже не ожидала от себя такой реакции, но голос отца, который я не слышала уже столько времени, вызвал во мне практически истерику. Нет, я не ревела, громко при этом крича, я просто беззвучно плакала, чувствуя себя снова маленькой девочкой, и ощущая, как внутри всё колотится от непонятного чувства. Это одновременно была и радость от того, что я, наконец, слышу голос отца, и он сам позвонил, и не кричит на меня, ненавидя всем сердцем. И так же горе от той обиды, что долгие девять лет съедала меня изнутри.

— О чём поговорим? — прошептала я, взяв себя в руки.

Он тяжело вздохнул в ответ.

— О нас. Я просто не могу так больше, дочка.

И тут я разрыдалась в голос. Как же я, оказывается, ждала этого! Этого, казалось бы, простого слова от родного отца — дочка.

— Я тоже больше не могу!

— Прости меня, Каролина. За всё. Я был не прав, с самого начала, даже ещё задолго до той чёртовой истории, когда навязывал тебе жизнь, которую ты не хотела, не спрашивая, а просто думая, что так будет лучше. А тогда… я был настолько зол, что не замечал, что делаю с твоей жизнью, с твоей душой. С нами. Прости меня, родная, — его голос дрогнул, папа замолчал.

— И ты меня прости, папа, — плакала я. — Я тоже была не права, я…. Я просто хотела быть счастливой и сама решать, как мне жить.