Золушка не верит сказкам - Эльвира Смелик

– Нет, Лид, – сухо отрезал Рома. – Из-за себя. Я не трахаюсь с девушками моих друзей. – Он сдвинулся в сторону, чтобы, обогнув её, слезть с дивана. – Оставайся тут, а я пойду.

– Куда?

– Да куда угодно! В ванную, на кухню, на улицу.

Лида фыркнула, скривила губы, заявила полупрезрительно:

– Ладно, не дёргайся. Я пошутила. – И тоже сдвинулась, ухватила одеяло, запоздало натянула на ноги. – Какой же ты до сих пор пассивный, доверчивый и покладистый, Рома. Думаешь, я и правда стала бы с тобой? Трахаться, – процитировала она, смерив снисходительным взглядом.

Рассчитывала, что после таких слов он уж точно набросится на неё? В стремлении доказать, что никакой не пассивный и не покладистый, что сам владеет ситуацией. Да вообще всем, и ею тоже.

– Вот и отлично. Тогда я спать, – произнёс Рома как можно спокойней, лёг, отодвинулся насколько позволяла ширина дивана, отвернулся, почти упёрся носом в стенку, стиснул зубы.

А ведь это лучше всего работает – в меру презрительное и вызывающее «Думаешь, я правда с тобою стала бы?» Просто, дёшево и действенно. Посильнее любого физического влечения, любой похоти: всё-таки завладеть тем, чего тебя считают недостойным, принудить, пусть даже через сопротивление, всё-таки заставить тоже хотеть, довести до исступления. Доказать, что «мужик». И как же трудно на такое не поддаться.

Почти невозможно лежать спокойно, когда достаточно развернуться, перекатиться через бок, подмять под себя, сжать, стиснуть, пусть даже до боли. Или как раз специально до боли.

Так может, действительно…

Рома

Нет. Он ведь тоже потом пожалеет. Что так тупо, чисто на понтах, взятый на слабо. Да, всё-таки переспавший с нею, и, возможно, даже впечатливший в плане секса, но всё равно оставшийся прежним безотказным удобным доверчивым Ромочкой, который, конечно, нужен, но так, на всякий случай, просто потому что преданней и надёжней никого нет.

Надо было всё-таки уйти на кухню. Или к Жене. Она бы поняла, если объяснить. Тем более тахта там свободна. Но как-то глупо теперь вставать. Хорошо бы Лида сама отвалила. Ведь вряд ли тоже заснёт. Неужели же так приятно ворочаться всю ночь? А сам он всё-таки отключился, даже не заметил, как и когда. Просто мысли расплылись и провалился в тишину и темноту.

Проснулся Рома всё в той же позе, носом в стенку, ничуть не отдохнувший, словно прикорнул всего минут на десять. Лиды на диване было.

Может, всё-таки вернулась на своё место в комнату к Жене? Или вообще ушла.

Идеально, если бы так, но – не случилось. Наткнулся на неё на кухне.

Лида стояла у окна, смотрела на улицу. Развернулась, услышав его шаги, спросила, как ни в чём не бывало:

– Сваришь мне кофе?

– А растворимый не подойдёт?

– Ладно, – легко согласилась она, не забыв снисходительно улыбнуться уголками рта. – Пусть будет растворимый.

– Сахар надо?

– Ложку.

– А молоко?

– А ты совсем не знаешь, какой я обычно пью?

– Откуда?

Они же никогда не просыпались вместе по утрам. Это первый раз. А когда Лида заглядывала к нему в бар, она обычно другое выбирала. Поэтому он и правда не знал, не просто выделывался. Даже самому удивительно.

Женя появилась чуть позже, произнесла спокойно и ровно:

– Доброе утро.

Рома как стоял спиной к двери, так и разворачиваться не стал, создавал видимость, будто что-то делает, коротко бросил прямо через плечо:

– Доброе.

Услышал, как Лида откликнулась бодро:

– Привет!

А дальше воцарилась тишина, неуютная, полная предположений и недоговорённостей.

Интересно, Женя в курсе, что Лида уходила ночью из комнаты? Он почему-то почти уверен, что в курсе. И в том, что она наверняка думает по этому поводу. А неестественная тишина как раз тому подтверждение. Она и вчера сразу сбежала в комнату, и сейчас, судя по всему, жалеет, что зашла не вовремя.

Прошуршал по полу сдвинутый с места табурет.

– Я тогда пойду, – беззаботно и по-прежнему бодро сообщила Лида, а получилось так, словно делала одолжение, хотя и добавила проникновенно: – Жень, спасибо, что приютила.

– Да, пожалуйста.

Лида возникла рядом, коснулась его плечом, пока ставила пустую чашку, произнесла с ударением:

– Ром, до свидания. Я ухожу.

Он наконец повернулся.

– Угу, пока.

– К сестре. Или к родителям, – медленно отступая к двери спиной вперёд, подробно расписывала Лида. – Пока точно не решила. – Прошла мимо Жени, коротко глянув на неё и кивнув на прощание. – Но я тебе сообщу, как определюсь.

Ну и к чему это представление?

– Дверь сама откроешь, – напутствовал он. – Там не сложно. Просто поворачиваешь защёлку. А потом захлопываешь.

– Ясно, – отозвалась Лида. – До свидания ещё раз. Спасибо, что пустили. И поддержали.

Так и подмывало спросить: «Ещё не надоело?»

Окончательно развернулась она уже в коридоре, мелькнула последний раз, исчезла из вида. Тогда и Женя стронулась с места, подошла к чайнику, не прямо, а по какой-то странной дуге, держась от Ромы на расстоянии, вдавила кнопку.

– Он недавно вскипел, – не задумываясь, доложил он.

Женя, не глядя, кивнула, опять щёлкнула кнопкой – в прихожей эхом откликнулся замок захлопнутой двери – взяла свою чашку, выплеснула из неё остатки солнечно-жёлтого, сполоснула. Потом подвинула ближе сахарницу, достала ложку, банку с кофе. Насыпала, залила кипятком, двинулась к холодильнику за молоком. И не единого слова, и по-прежнему не подходя слишком близком.

– Жень.

Она оглянулась.

– Что?

– Ты почему молчишь?

– Ну-у, – протянула Женя неопределённо, открывая дверь холодильника и доставая бутылку. – Наверное, ещё не до конца проснулась. – По-птичьи наклонила голову к одному плечу, поинтересовалась самокритично: – А что, обычно я болтаю без умолку?

– Обычно да.

Она опять подошла к столу, на котором её дожидалась чашка, посмотрела серьёзно.

– Но ведь тогда я могу и лишнее ляпнуть.

– Раньше тебя не смущало.

– Просто я уже привыкла, – философски заключила Женя. – Что слишком часто говорю и делаю не то. Но одно дело, самой показаться дурочкой, и другое… – Она тормознула прямо на середине фразы, сжала губы, потом произнесла расскаянно: – Ну вот видишь, я уже опять несу всякую ерунду.

Рома протянул ей бутер. Ну да, соорудил несколько, чтобы как-то оправдать своё стояние спиной к происходящему.