Афинский синдром - Александр Михайловский

Потом Энн отозвала меня в сторону, и проинструктировала, как здесь, на этом корабле, пользоваться ватерклозетом. Оказывается, это не так просто. Но для нас капитан приказал написать специальную инструкцию на английском языке.

Рядом с Энн все время крутился любезный и очаровательный Николай Арсентьевич. Ему явно понравилась улыбчивая и румяная девушка из простой шотландской семьи. А у нее, несмотря на молодость, уже была в жизни трагедия. Оказывается, Энн ‑ вдова. В семнадцать она вышла замуж за рыбака Дэйва Дугласа из Эдинбурга. Но через два месяца Дэйв вышел в море на своем люггере, и не вернулся. Так Энн стала вдовой. Бедная девочка…

А поручик шутил с Энн, делал ей комплименты, которые были Энн явно по душе. Или я ничего не понимаю в жизни, или… Впрочем, поживем ‑ увидим. Вскоре матрос‑рассыльный принес нам обед. Готовили на корабле хорошо, пища была простая, но вкусная. А еще через час пришел командир подводного корабля, и сказал, что навстречу нам на русском броненосце «Петр Великий» вышла жена моего брата Минни. И я скоро ее увижу. Как здорово, я так соскучилась по ней! Скорее бы произошла эта встреча.

Потом к нам заглянул смешной немец Герберт Шульц. Оказывается, он совсем не немец, а русский. Точнее, русский немец, с Васильевского острова. В Британии он выполнял некие секретные поручения. Правда, какие именно, Шульц так и не сказал, несмотря на то, что он охотно болтал с нами о разных пустяках.

А брат Энн, Роберт Мак‑Нейл, все переживал за свою семью. Но господин Шульц успокоил его, объяснив, что больная жена Роберта и его дети уже плывут на пакетботе в Копенгаген, и он их там вскоре увидит своими глазами. Потом, вместе с нами они отправятся в Санкт‑Петербург, а оттуда ‑ в Крым. Там очень тепло, много фруктов, синее море, и очень красиво. Я рассказала об этом Роберту, он успокоился, и стал благодарить меня и Шульца за помощь. Я же сказала, что это мы должны его и Энн благодарить. И мы не забудем никогда все, что они для нас сделали.

А потом мы почувствовали, как наш корабль стал подниматься из морских глубин. Зашедший к нам в каюту поручик Бесоев сказал, что с «Северодвинском» вышел на связь герцог Лейхтенбергский, который сообщил, что «Петр Великий» находится в точке рандеву, и скоро мы окажемся на палубе русского броненосца. Мы с Энн стали готовить себя и детишек к переходу на корабль. Неожиданно «Северодвинск» начал чуть заметно покачиваться на волнах. Я поняла, что мы уже находимся на поверхности.

Так оно и оказалось. Капитан 1‑го ранга Верещагин зашел к нам, и вежливо попрощался, сказав, что для него было большой честью познакомиться с сестрой уважаемого им цесаревича. Потом моряки помогли нам пробраться с нашими длинными юбками через узкие люки и трапы «Северодвинска». Детей несли на руках Герберт Шульц, Роберт Мак‑Нейл и Николай Арсентьевич. Поручик должен был остаться на подводном корабле, но он решил проводить до трапа Энн. Похоже, что девушке он тоже понравился, и она опечалилась, расставаясь с ним.

Мы поднялись в рубку. Открылась дверь, и я увидела черный борт русского броненосца. С его палубы махали мне руками улыбающиеся Минни и Серж Лейхтенбергский. Моряки, одетые в оранжевые жилеты, с рук на руки, причем в прямом смысле этого слова, передали нас и детишек матросам «Петра Великого», которые подошли к нам на баркасе. Маленький Альфред визжал от удовольствия, девочки улыбались, а я, скажу честно, немного испугалась, когда меня ловко передали из рук в руки русские моряки. А Энн перенес в баркас на руках сам поручик. Девушке, похоже, это очень понравилось, она обняла Николая Арсентьевича за шею, и потом, с большим сожалением разжала руки.

Мы поднялись по трапу на палубу «Петра Великого», и попали в объятия Минни и Сержа. На подводном корабле убедились, что все прошло хорошо, и тоже начали собираться. Вот, последний моряк в оранжевом жилете скрылся в рубке. Дверь захлопнулась. Потом корабль стал погружаться в воду, и еще через пару минут он скрылся из глаз в морской пучине.

А наш броненосец, развернувшись, взял курс на Копенгаген. Все кошмары кончились, надеюсь, я никогда не вернусь в эту ужасную страну. Сейчас я была на военном корабле, принадлежащем флоту моего отца, и плыла домой, в Россию. Этот день страшный и счастливый навсегда останется в моей памяти. А тайна моего исчезновения осталась навсегда похороненной на дне залива Ферт‑оф‑Форт. Капитан 1‑го ранга Верещагин сказал мне, что на бриге видели, как наша яхта разломилась пополам после удара «морского чудовища» и затонула. Скорее всего, я и мои крошки считаемся погибшими. Тем интереснее было бы посмотреть на старую жабу Викторию, когда она узнает, что мы живы. Минни с Сержем мне уже все уши прожужжали планами нашего с малютками «воскрешения». Представляю, что напишет британская пресса: «Левиафан ‑ ужас морей на службе русского царя», или еще какую‑нибудь глупость. ‑ Ну их!

Сразу после нашего «воскрешения» надо будет поехать в Болгарию, к ПапА, брату Саше, и моему глупому Фредди. ‑ Я так давно их всех не видела.

23 (11) июня 1877 года. Заголовки британских газет:

«Таймс»: «Морское чудовище напало на яхту „Альберта“: Страшная смерть внуков королевы!»

«Дейли телеграф»: «Драма у берегов Шотландии: Гигантский кракен погубил королевскую яхту»

Лондон. Букингемский дворец.

Королева Британии Виктория и премьер‑министр Бенджамин Дизраэли.

Страх и растерянность. Именно эти чувства увидел Дизраэли на лице своей королевы. Виктория прожила долгую жизнь, знала в ней и радость и горе, но вот такое… Известия, поступившие из Эдинбурга, потрясли ее.

Если верить очевидцам трагедии, то все произошедшее в тот страшный день у входа в залив Ферт‑оф‑Форт, напоминало ожившую иллюстрацию к средневековым сказаниям о драконах и прочих кошмарных чудовищах. Жуткое порождение морских пучин напало на королевскую яхту, и в одно мгновение разнесло ее в щепки. Не спасся никто. В числе погибших оказалась русская супруга ее сына Фредди, и трое малолетних внуков.

Кроме того, паника поднявшаяся в результате этого известия заперла в английских и французских портах сотни кораблей самых разных размеров. Все боятся кракена. Команды отказываются выходить в море даже за двойное вознаграждение.

Дизраэли, внимательно рассматривавший озабоченное лицо Виктории, отметил про себя, что за последние несколько дней королева сильно сдала. И немудрено ‑ на нее обрушился удар за ударом. Сначала захват русскими Стамбула, потом, гибель Средиземноморской эскадры у Пирея, пленение ее сына, и вот теперь, страшная гибель внуков и невестки.

А ведь премьер‑министр пришел к королеве с очередной порцией нерадостных новостей. Из Копенгагена ему доложили, что датский король Христиан IX обнародовал заявление, в котором объявил о том, что им вводится особый порядок прохождения через Датские проливы военных кораблей. Какое отвратительное лицемерие! ‑ Этот битый пруссаками король никак не уймется! ‑ Видите ли, он решил, что свободный проход в Балтийское море теперь будет разрешен лишь кораблям стран, расположенных на побережье этого моря. А остальные государства должны отправлять в Копенгаген просьбу о разрешении на проход Проливов. Это что ж такое получается, теперь и корабли Ее Величества королевы Виктории будут испрашивать разрешения на вход в Балтийское море? ‑ Какая наглость! ‑ Никогда не бывать этому! Видно этот монарх забыл, как британский адмирал Нельсон в свое время учил датчан хорошим манерам? ‑ Если надо будет ‑ напомним.