Endgame. Вызов - Джеймс Фрей

В Турцию.

В окрестности какого-то места под названием Урфа.

Маккавей забирается в такси. К черту доктора. Он полетит самолетом. Доктора вечно перестраховываются со своими диагнозами. Да и потом, что такое небольшая ушная боль, если на кону – победа в Последней Игре?

Пустяк.

Байцахан и прочие подождут.

Если только их подсказки не приведут их в ту же Урфу.

Китай, Чэнду, склад фабрики париков «Фэшн Юэроп»

Байцахан позволяет себе угощение: песочное печенье, покрытое засахаренной лимонной цедрой. Пальчики оближешь.

Он сидит со своим братом, Жалайром, на заброшенном складе в Чэнду. Перед ними – груда этих сладостей и маленькие стаканчики с жасминовым чаем.

А Бат и Болд выполняют поручение. Сверхважное поручение. Мысли Байцахана переключаются с этой ближайшей задачи обратно на Маккавея.

Жучок, вживленный в ногу набатейца стрелой Байцахана, успешно действует – даже после больницы. По крайней мере в этом сомнений нет: Маккавей наконец-то пустился в путь.

Байцахан даст ему один день, а потом отправится по следу.

Новая встреча с Маккавеем – это будет вкусно. Не хуже печенья – даже слаще, потому что опаснее.

«Это моя Игра», – думает Байцахан.

И ничего сложного в ней нет.

Всё очень просто.

И весело.

Прямо как его подсказка – невероятно прямая и ясная.

В переводе с ойратского она гласит:

ВОЗЬМИ. УБЕЙ. ВЫИГРАЙ.

Разгадать подсказку так легко, что Байцахан – холодный, жесткий, безжалостный и кровожадный уже в свои 13 – принимает ее за признак особой благосклонности.

Да.

Именно это она и значит.

Сомнений нет.

То существо зауважало его за нежелание назвать свою Линию и племя. За его силу и стойкость. И ему, этому существу, понравится, как Байцахан сыграет в Последнюю Игру. Возможно, он и младше всех, и ниже ростом, – но не слабее. Слабы те, кто еще не осознал, что их ведут на бойню. Те, кто роется в древних развалинах, заключает союзы, ведет мирные переговоры. Любой Игрок, занимающийся чем угодно, кроме убийства, – глупец.

Как, например, вот эта.

Байцахан медленно поворачивает голову и смотрит на девушку. Смахивает с уголков рта прилипшие крошки печенья и включает музыку на айподе, подзаряжающемся от сети. Это «Битлз», All you need is love. Громко, очень громко.

Байцахан встречается взглядом с Жалайром и кивает. Жалайр опускает лезвие своего ножа на средний палец левой руки Шари – палец с кольцом, которое подарил ей муж Джамаль в день рождения их дочери.

Прекрасная, улыбчивая Крошка Элис.

«Где она сейчас? – гадает Шари. – Наверно, играет на заднем дворе». Эта картина встает у Шари перед глазами.

«Играет в траве с Джамалем».

Шари спокойна – несмотря на то, что попала в ловушку, несмотря на побои. Она спокойна именно потому, что все это случилось. Ей дали возможность воспользоваться плодами своего обучения, прибегнуть к особой концентрации. Ее схватили, когда она вышла из автобуса перекусить, – и с того момента она не вскрикнула еще ни разу. Такое впечатление, что Шари попросту ничего не чувствует.

Жалайр смотрит на Байцахана. Эта девушка произвела на него впечатление. Она будто сделана из камня. Байцахан не замечает взгляда Жалайра – его самого выдержка индианки не впечатляет. Он смотрит на кровь, капающую оттуда, где был палец Шари, и улыбается.

Шари больно, обрубок пальца пульсирует, но эта боль – ничто по сравнению с родами. «Эти глупые мальчишки ничего не знают о боли», – думает она и отгораживает сознание от боли. Байцахан отпивает глоток чая. Шари смотрит на него.

Сквозь него. Она никогда еще не убивала человека, но этого убила бы в одно мгновение.

Потому что это не человек.

Байцахан отставляет стакан и выключает музыку.

– Раскрой мне свою подсказку, хараппанка – и умрешь быстро и без боли, – обещает Байцахан, изображая из себя темного властелина.

Но Шари молчит. И на лице ее не отражается ни единой эмоции – полное безразличие.

Она все так же смотрит сквозь него.

Не человек.

Даже не животное.

Он недостоин жить.

С ее точки зрения, он уже мертв.

Северная Эфиопия, Аксумское царство, Церковь Завета

Хиляль покидает крошечное селение на перекрестке.

В благодарность за гостеприимство он оставляет местным маленький талисман – изящно вырезанный крест с прожилками чистой платины. Он не говорит им, сколько стоит эта вещица. Нет смысла. Все равно они скоро умрут, и все, что создано человечеством, все, что оно считает своим, снова вернется в землю.

На телеге, запряженной волом, Хиляль добирается до селения побольше. Потом на пикапе – до более крупного городка. На джипе – до еще более крупного. Автобус. Такси. Поезд. Самолет. Хиляль летит в Гонконг, в Брюссель, в Аддис-Абебу. Он берет «Ниссан Максиму» своего дяди и доезжает до кратера. Садится на краю и молится за жертв и за их семьи, молится за будущее, чтобы оно было хорошим. Чтобы оно просто было. «Потому что это – Последняя Игра, – думает он, стоя над все еще смердящей ямой. – Будущее закончится, и время начнется с начала».

Он возвращается к машине и едет на север. Его ждет древний Аксум, царство праотцев его праотцев. Хиляль – правнук Изана, внука Гебре Мескеля Лалибелы, тайного вождя Тимката, свидетелей Явления Господня.

Хиляль сведущ в тайнах камней, и в пророчествах, и в искусстве милосердной смерти. Он выходит из машины и идет среди своего народа. Идет, миля за милей, закутанный в белоснежные и ярко-красные одежды. На ногах у него – кожаные сандалии. По пути ему то и дело попадаются люди, возделывающие землю, пасущие скот, режущие кур, молотящие пшеницу. Несколько стариков узнают его и преклоняют колени, а он в ответ поднимает свою прекрасную молодую руку ладонью вверх, будто говоря: «Не надо, брат мой! Я – это ты, а ты – это я. Встань рядом со мной. Встань вместе со мной».

И они повинуются.

– Живите, – говорит им он.

И они живут.