Темная сторона души - Елена Михалкова

Она метала одну карту за другой, время от времени на секундузадумываясь. Макар сдерживал смех, Бабкин нарочито громко зевал. Дарья Олеговнане обращала на них внимания, погруженная в чтение расклада и время от временибормотавшая:

– Черный король на даму… близкая дорога, неприятнаявстреча, тайная любовь… Все не то. Десятку выкидываем…Что остается?

Тетушка перевернула три последние карты и уставилась на нихс непонятным выражением лица.

– Огласи, пожалуйста, имя негодяя и его паспортныеданные, – попросил Сергей.

– Не получилось у меня, – нехотя призналасьтетушка. – Одно только вижу…

Она замолчала.

– Что видите, Дарья Олеговна? – полюбопытствовалМакар.

– Вижу красный путь и большую грусть, –проговорила та. – А еще, Сережа, вижу, что не нужно тебе никуда ходитьнынче и завтра – плохие вести принесешь и беду найдешь. Ой, нехорошо картывыпали… – Тетушка покачала головой и встревоженно взглянула на племянника.

Бабкин встал, чмокнул тетушку в макушку и утешил:

– Нынче я никуда не собираюсь. А завтра только кЕгоровым. Кстати, что такое «красный путь»?

– Не знаю, – пожала плечами Дарья Олеговна.

– Ну и не бери в голову, – посоветовал Бабкин исмел карты в кучу. – А Марья Ковригина твоя – выдумщица и фантазерка.

* * *

Костю, конечно, расстраивало то, что произошло. Нет, несмерть наглой старухи, которая постоянно смеялась таким смехом, словно у неегорло простужено, а то, что Димкиного и Иркиного папу арестовали. Костя былнеглупый мальчик, в свои двенадцать лет понимающий достаточно, чтобы неспрашивать маму, почему тетя Вероника ходит с таким лицом, будто это ее убили,а не кого-то другого. Но мама сама сказала, что дядя Сережа им поможет, а привзгляде на дядю Сережу сразу становилось понятно, что он и в самом делепоможет. Не зря же он рассказывал, как они нашли девушку, пропавшую то ли год,то ли два назад, Костя точно не помнил. Так что напрасно тетя Вероника такрасстраивается – все будет нормально.

Но пока «нормально» еще не наступило, Костя всяческистарался помочь. Поэтому, когда его отправили за молоком к Леснику, он не сталговорить, что собирался с Димкой вырезать арбалет, а послушно взял бидончик ипошел в дальний конец деревни.

Дом Степана Андреевича Лесникова стоял на отшибе – замаленьким овражком, густо заросшим колючим шиповником. Когда-то дом былдобротным, но время и пристрастие хозяина к выпивке сделали свое дело: однастена покосилась, окна осели, а двор по краям зарос серой, резко пахнущейполынью.

Оглядываясь по сторонам, Костя зашел во двор. Из-заполуразвалившегося сарая слышалось жалобное меканье коз, а в доме громкий голоспротяжно пел о черном вороне, вьющемся над головой.

– Степан Андреевич! – позвал Костя, слегка оробевот общего запустения, царившего вокруг. – Я за молоком пришел!

Дверь распахнулась, громко стукнув об стену, и из домавывалился Лесник, двумя пальцами подтягивая семейные трусы.

– Тебе чего… – начал было он, воспаленными глазамивытаращившись на мальчика. Но быстро вспомнил: – А-а, ты у Вероники гостишь!Давай бидончик сюда, давай, не бойся.

Костя хотел сказать, что не боится, но промолчал. СейчасЛесник был вовсе не похож на того доброго голубоглазого человека, которого онис мамой встретили в лесу. От него несло тяжелым, удушливым запахом, который незабивался даже горьким ароматом полыни.

Лесник исчез в доме и вернулся спустя минуту, осторожно несябидончик двумя руками.

– Не пролей, малой, – предупредил он, подавая егоКосте. – Скажи Веронике, чтобы послезавтра приходила за следующим, понял?

– Понял. – Костя не стал говорить, что тетяВероника уехала. – Спасибо, до свиданья.

Он повернулся, уже собираясь уходить, но его догнал голосЛесника:

– Слышь, как тебя… погоди секунду…

Лесник спустился с крыльца и стоял, держась за перила.Неуверенно, даже робко он спросил, не сводя с Кости слезящихся глаз:

– Вероника… она по мужу-то страдает? Или не очень?

– Страдает, конечно, – по-взрослому ответил Костя,не очень понимая, о чем его спрашивают. По его разумению, если дядю Митюарестовали, то, конечно, всем вокруг плохо.

– Плачет? Или, может, нет? – чуть ли незаискивающе задавал вопросы Лесник, подходя к Косте поближе. Неприятный запахударил мальчику в нос, и ему очень захотелось отойти от него подальше, но этовыглядело бы нехорошо, и Костя остался стоять на месте.

– По-моему, нет, – ответил Костя, которого началитяготить странные расспросы. – Вы лучше у мамы спросите, я ничего не знаю.

– Постой, постой… – пробормотал Лесник скорее неему, а самому себе. – Жалко ведь ее, правда? Вероника-то у нас – какангел. Что ж ее мужик наделал? Может, для нее и хорошо, что его посадили.

– Это не он! – возмутился Костя. – Это кто-тодругой сделал, мы все знаем!

– И она?

– И тетя Вероника, – подтвердил мальчик. – Япойду, а то меня мама искать будет.

И он заторопился к калитке, пока Лесник не придумал новыхвопросов. Отвечать на них Косте не хотелось. Конечно, мама его искать бы нестала – он же не маленький, но для взрослого отмазка про маму вполне сойдет.

Когда парнишка скрылся из виду, Лесников бесцельно пошаталсяпо двору, попытался выдернуть куст полыни, но тот крепко держался в земле.Тогда Лесник пихнул попавшееся под ногу гнилое полено, тоскливо выматерилсясебе под нос и вернулся в дом, оставив дверь распахнутой.

Маша ждала, что Сергей зайдет вечером, но тот так и непоявился. Она видела Бабкина издалека – сначала его крепкая фигура маячила уЦаревых, потом он неторопливо прошел мимо окон егоровского дома, и его голоспослышался во дворе большой неприветливой семьи по соседству, с утра до вечераработающей на огромном участке. «Как же их… – пыталась вспомнитьМаша. – Бобровы, Барсуковы… а, Балуковы!»

Вечером она накормила детей и хотела организоватькакую-нибудь игру, одну из тех, в которые с братом и родителями играла вдетстве после ужина, но оказалось, что играть никто не хочет. Костя отправилсяв мансарду читать Лукьяненко, которого, будь его воля, он читал бы и за столом,и в туалете, не выпуская из рук, а Ирина объявила, что ей нужно готовиться кэкзамену. Оставался Димка – но он за ужином так отчаянно зевал, что Машауложила его спать, немножко почитав мальчику перед сном. Димка слушалвнимательно, и его грустная мордочка на подушке была до того похожа наВероникину, что Маша не удержалась и чмокнула Димку в лоб, хотя знала, чтомальчишки таких вольностей не любят, особенно от чужих. Но Димка воспринял еепоцелуй как должное.