Карта нашей любви - Изабель Брум

Когда солнце начало садиться, они ушли от Аликса. Его темноволосая голова покоилась на лежащих на столе руках, а мягкое похрапывание звучало фоном к приготовлению ресторана к вечеру. За последние несколько часов Холли полюбила этого человека, но решила, что он точно не может быть ее настоящим отцом. Да, наверное, у них похожий цвет волос и глаз, и да, он встречался с Дженни, но она отказывалась поверить, что подобное может произойти настолько просто – на греческом острове она заходит в ресторан и через двадцать девять лет находит своего отца. В жизни так не бывает.

– Ну, что, запустим несколько камешков перед тем, как сесть на борт? – пошутил Эйдан, когда они выбрались из джипа в бухте.

– Нет, я пас, – улыбнулась она ему. Его щеки слегка порозовели на солнце, и она вспомнила Руперта. Он сильно обгорал на солнце после дня, проведенного на горнолыжных склонах, и его щеки выглядели так же, только хуже. Холли с удовольствием ухаживала за Рупертом, намазывая его кремом от солнечных ожогов. Бедняжка, надо бы ему позвонить, пока он не начал волноваться.

Не обращая внимания на сомнения Холли, Эйдан прошел вперед и сейчас возился с веревкой, привязанной одним концом к рыбацкой лодке, а другим – к металлическому обрубку. Весла болтались в прозрачной воде, качаясь из стороны в сторону. Когда-то лодка, видимо, была выкрашена в голубой, но теперь вся краска облупилась, и на одном борту осталось всего несколько потрескавшихся цветных кусочков. Лодка вмещала всего четверых человек, и Холли вдруг почувствовала, как ее предвкушение морской прогулки превращается в страх.

– Идем, со мной ты будешь в полной безопасности! – заявил Эйдан, вытягивая руки и подхватывая Холли под мышками. Он поднял ее с земли и перенес на лодку. Ужасно смутившись, Холли дернулась в сторону и почти улетела за борт.

Эйдан сощурил глаза, изобразив гнев, и передал ей спасательный жилет. Она знала, что выглядит в нем полной идиоткой, но не собиралась рисковать жизнью. Ей показалось, что Эйдан надевает свой спасжилет лишь для вида. Он быстро завел двигатель, со знанием дела направив лодку от берега.

После того как прошел первый страх присутствия в чем-то быстро двигающемся и плывущем над самой водой, Холли расслабилась и опустила пальцы за борт. Эйдан направил лодку на восток, они пошли прямо на Маратонисси, который с этой стороны бухты еще больше походил на гигантскую черепаху.

Как и пляж в Каламаки, остров был местом гнездования черепах, и большую его часть огородили. Туристические лодки приплывали сюда каждый день с Лаганаса, сказал Эйдан, но на время пребывания на песке стоял строгий лимит. Он провел большую работу с местной группой по охране природы, которая заботилась о черепахах – или каретта-каретта, как их называли местные, – к чему жители Закинфа относились очень серьезно. Из всех островов в округе черепахи выбрали Маратонисси для ежегодного возвращения сюда, что делало это место еще более особенным как для Холли, так и для всех остальных.

Им потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до острова. Когда они приплыли, Эйдан недовольно сморщил нос, увидев группу туристических лодок, пришвартованных полукругом недалеко от песчаного берега.

– Они нашли черепаху, – объяснил он. – Каретта-каретта выходит на поверхность каждые пять минут, чтобы сделать вдох, а это означает, что каждый может ее сфотографировать.

– Думаешь, им это не нравится? – спросила Холли, глядя на его нахмуренное лицо.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Просто думаю, когда приплывает такая куча лодок, – это слишком. Если черепаха потеряет ориентацию, она испугается. Но если это заставляет людей жертвовать деньги и не втыкать зонтики в гнезда, то это хорошее дело.

Холли согласно кивнула. Она думала примерно то же самое по поводу зоопарков. Да, это немного жестоко, но и необходимо. Гораздо сложнее заботиться о чем-то, чего ты никогда не видел, чем о животном, от которого ты находился в нескольких дюймах. Она попыталась поделиться своими соображениями с Эйданом, но поняла, что он принципиальный противник клеток. Холли часто думала, что ее мама превратилась в подобие животного в клетке в конце – не могла выйти из дома, годы алкоголизма сломали ее крылья. Подняв глаза, она увидела стаю птиц, парящих высоко над островом, и подумала, могла ли Дженни быть одной из них. Если бы мы могли выбирать, в кого воплотиться в следующий раз, Дженни однозначно выбрала бы птицу. Холли чувствовала успокоение, представляя себе, что мама сейчас летит на поиск новых приключений.

– Если мы уйдем немного в море, то сможем увидеть, как садится солнце, – перекричал Эйдан рев мотора.

Маратонисси быстро исчезал позади, и теперь все, что они видели перед собой, – это бескрайнее голубое море. Телефон Холли наконец затих то ли от отсутствия связи, то ли из-за разрядившейся батареи, и она безуспешно пыталась отделаться от чувства вины и выбросить его за борт. Да, она в море на лодке собиралась встретить закат с мужчиной, которого едва знала, но еще не пересекла черту. Все будет в порядке, если она останется по свою сторону забора.

Похоже, Эйдан точно знал, куда плыть, и через какое-то время он заглушил двигатель и бросил якорь. Две огромные скалы стояли в воде, на небольшом расстоянии, их вершины наклонились к воде, как вопросительные знаки. Раскаленный красный шар солнца висел в небе прямо над ними, делая шажок к горизонту с каждой волной, бьющейся о лодку.

– Я иногда привозил сюда Сандру, – сказал Эйдан, снимая свой спасжилет и укладывая его под спину, как подушку. – Она очень хорошо умела слушать, твоя тетя, и была очень терпелива, когда я очередной раз нес всякую чушь на тему своего расставания.

– Я уверена, что это не чушь, – сказала Холли.

Слова, которыми Эйдан описывал то, что чувствовал, застревали в ней. Мысль о том, чтобы разучиться любить кого-то, разрывала сердце, но не делала ли она то же самое с момента, как умерла Дженни?

– Я думаю, она тоже проходила через разбитое сердце когда-то, – осторожно добавил он. – Она понимала, насколько разбитым я был, а она никогда не лгала.

– О чем не лгала? – затаила дыхание Холли.

– Ну, знаешь, некоторые люди говорят то, что, как им кажется, ты хочешь услышать, типа: «Не переживай, старина, в море полно рыбы» и всякую такую ерунду?

– Не думаю, что выражение «старина» использовал кто-либо со времен Диккенса, – хихикнула Холли. – Но я понимаю, о чем ты. Я думаю, что люди устают от горя и неприятностей других людей. Проще притвориться, что у тебя все хорошо.

Теперь Эйдан внимательно смотрел на нее, и его лицо было так близко, что она могла бы пересчитать его ресницы, если бы захотела.

– Это то, что ты делаешь, Холли? – спросил он. – Притворяешься, что у тебя все хорошо?

– Иногда, – пожала она плечами, поражаясь, как просто она в этом признается. – Временами я только это и делала. Это помогало мне выжить, когда я потеряла маму. Я просто играла роль той, кто легко справляется, а внутри я…