Ватикан - Антонио Аламо

— Брат Гаспар.

— Ваше высокопреосвященство?.. — ответил брат Гаспар, прямо взглянув ему в глаза.

— Как вам нравится все, что тут происходит?

— Невероятно интригующе, — с не совсем подобающей месту и времени искренностью ответил монах.

— Мы обязательно должны сегодня увидеться, — последовал ответ.

— Несомненно, — сказал брат Гаспар.

— Я хочу сказать… Встретимся наедине, без Кьярамонти и остальных.

— Да, — кивнул Гаспар.

— Я знаю, они испытывают вас.

— Что?

— Да, брат Гаспар, они постараются убаюкать вас лестью, милостями, обещаниями материальных благ, но не поддавайтесь, храните благоразумие и взвешивайте все хорошенько, прежде чем дать свое согласие.

— Да.

— Есть важные обстоятельства, которые вам необходимо знать.

— Да, — повторил брат Гаспар.

— Кое-что, чего вы еще не знаете.

— Вполне вероятно, — согласился монах.

— Да. Вы тоже заметили, верно?

Гаспар кивнул.

— Да?

— М-м.

— Не верьте Кьярамонти, он тоже одержим. Вы это заметили, не правда ли, брат Гаспар?

— Да, — ответил тот.

Кардинал стряхнул последние капли, спрятал член в исподнем и немного отстранился, чтобы застегнуть мантию.

— Ватикан — логово демонов. Это зараженный город!

— Да, — сказал брат Гаспар, словно поверив правде этих слов.

— Я зайду к вам в гостиницу в половине шестого вечера. Вас устраивает это время?

— В половине шестого. Замечательно.

— К этому времени я освобожусь.

— Как скажете, ваше высокопреосвященство.

— А теперь мне надо вернуться на собрание, но вы не падайте духом и, разумеется, не говорите ни Кьярамонти, ни кому другому о нашем разговоре и о том, что мы встречаемся сегодня вечером. Их высокопреосвященства ужасно мнительные. Никому и ничему не верят.

Гаспар кивнул.

Затем его высокопреосвященство кардинал Малама хлопнул его по плечу, заговорщицки подмигнул и сказал:

— Держитесь осторожней, никому ничего не обещайте, не посоветовавшись со мной. Это важно. Понимаете? От этого зависит наше вечное спасение.

— Да, — ответил бедняга Гаспар.

Потом (но только потом, когда Малама уже ушел) продолжил мочиться.

По самой своей природе Церковь — общество неравное, которое делится на две категории: пасторов и паству. Только иерархия позволяет двигаться вперед и осуществлять контроль.

Пий Х

Бедный Гаспар, он рассчитывал столкнуться в Ватикане с кое-какой коррупцией, кое-какой развращенностью, кое-какими грязными делишками — почему бы и нет? — ведь не случайно речь шла о средоточии власти, а власть, как известно, не обходится без вышеупомянутых вещей, но такое?! Этому невозможно было даже подобрать названия. Было ясно, что наименее серьезное, что он может сказать их высокопреосвященствам, подумал Гаспар, было то, что они не воспринимают во всей его глубине образ Христа, равно как было ясно и то, продолжал размышлять он, что они лишились рассудка. Убить Папу! Разве брат Гаспар, член ордена братьев-проповедников, разочаровавшийся в церковной помпезности, не должен был взять дело в свои руки и помешать их высокопреосвященствам и архиепископам довести до конца преступный план, подробности которого они, должно быть, обсуждали в эти самые минуты? Так ему показалось, и, вскоре после того как его высокопреосвященство кардинал Эммануэль Малама оставил его справлять свою нужду, он сполоснул лицо, руки и затылок, вышел из уборной, прошел по коридору и спустился по пышной лестнице, твердо решившись покинуть Епископский дворец и во всем признаться первому же встречному полицейскому, который, несомненно, выслушав эти ужасы, поспешит отвести его к своему начальству, и тогда брат Гаспар не остановится, пока не расскажет все секреты происходящего в курии, которые ему удалось раскрыть и которые подтачивали изнутри ковчег святого Петра, но тут, к сожалению, послышались легкие шаги, и, заглянув в пролет лестницы, брат Гаспар различил кардинальскую мантию и шапку, а в представшем перед ним еще через мгновение кардинале узнал Джозефа Хакера, так же как тот узнал в нем Гаспара, потому что сказал:

— Извините. Ваше лицо мне знакомо, — и это, равно как и зажигательная улыбка, мягкий, приятный голос, преисполненные изящества манеры, говорило: «Вы, несомненно, брат Гаспар».

В эти мгновения монаху больше всего хотелось не быть братом Гаспаром, но, что поделаешь, он им был, так что ему не оставалось ничего иного, кроме как преклонить колена, поцеловать рубиновый перстень и сказать:

— Брат Гаспар Оливарес из ордена братьев-проповедников, который был призван в Ватикан и который, — добавил он, склоняясь еще ниже, — у ваших ног.

— Брат мой, — сказал Хакер, беря Гаспара за плечи и помогая ему подняться, — мне давно уже очень хотелось встретиться с вами лицом к лицу. Ваша книга произвела на меня благоприятное впечатление.

— Почту за великую честь, и очень был рад встрече с вами, — ответил Гаспар, не позволяя, однако, льстивым отзывам усыпить свои намерения, — а теперь извините меня, но…

— Куда же вы?

— Что?

— Куда вы так спешите? Встреча с государственным секретарем уже закончилась?

Гаспар отрицательно кивнул.

— Тогда — куда же вы?

— В уборную, — ответил Гаспар, чуя, что не следует откровенничать.

— Ну, значит, вы не туда идете, — улыбнулся Хакер.

— Неужели? — откликнулся Гаспар, изображая крайнее удивление и оглядываясь, словно он вдруг заблудился во Вселенной, что более или менее соответствовало его чувствам.

— Я провожу вас, — сказал Хакер и стал решительно подниматься по лестнице. Потом остановился, полуобернувшись, и, увидев, что Гаспар, словно остолбенев, стоит на месте, мягко позвал его: — Пойдемте, брат Гаспар, — так что тому оставалось лишь последовать за кардиналом, как собачонка. — Вы ведь здесь в первый раз, брат мой, верно?

— Да, ваше высокопреосвященство.

— Я узнал, что сегодня утром вы прогуливались с Папой по садам.

— Точно так, ваше высокопреосвященство.

— На машинках, полагаю?

— Точно так.

— Как вам гостиница Святой Марты? Вам тут у нас уютно?

— Очень, ваше высокопреосвященство.

— Скажите-ка мне, брат Гаспар, когда вы прогуливались с Папой, вы тоже были в костюме футбольного тренера или в сутане?

— В сутане, ваше высокопреосвященство.