Шепот питона - Cилье Ульстайн

Словно повинуясь инстинкту, я встала и обняла Аниту. Ее волосы, подобно теплой воде, щекотали мне лицо. Я точно обнимала саму себя.

— Не плачь, — прошептала я и принялась слизывать с ее щеки соленые слезы. Анита хихикнула, а я погладила ее по влажноватым волосам, дотронулась кончиками пальцев до шеи.

Такой близости у меня еще не бывало. Получилось совсем не похоже на то, чем я занималась прежде, как правило, напившись. Сейчас все было более честно; мы краснели, хихикали и не прятались друг от дружки. Гладя ее, я дрожала; ее кожа с привкусом карамели обжигала меня.

* * *

Спрятавшись под одеяло, я целовала мягкое тело Аниты. Ее охватила дрожь, она тихо всхлипнула, и в ту же секунду мне почудилось, будто ее всхлипам вторит еще какой-то звук. Звук похожий, но исходящий еще откуда-то. И звук этот не стихал, он становился громче и настырнее. Я решила было, что с моим слухом неладно. И лишь позже, положив голову на подушку, поняла, откуда этот звук. В углу, за шкафом, стояла корзинка, в которой лежали крошечный черный пудель и несколько резвых щенков.

— Какие славные, да? — Анита засмеялась. Встала и, завернувшись в одеяло, подошла к корзинке. Взяв на руки одного щенка, принесла его мне. Щенок, которого положили мне на грудь, тотчас же пополз вверх по одеялу. Уши у него смахивали на маленькие кудрявые тряпочки, а окрас был черно-коричневый.

— Моя Дарлинг снюхалась с соседским Кингом Чарльзом, поэтому если у тебя есть знакомые, которым нужен щенок, скажи.

На миг у меня перехватило дыхание. Я смотрела на крошечное кудрявое создание, а сердце колотилось все быстрее. Я машинально открыла рот. Говорить ничего не собиралась, но губы и голосовые связки действовали против моей воли.

— На самом деле, — проговорила я и сглотнула, — у моей бабушки недавно умерла собака. И, по-моему, ей полезно будет завести новую.

Я уткнулась в собачью шерсть, пытаясь заглушить слова.

— Так это же чудесно! — обрадовалась Анита. — Пускай забирает моего любимца!

Олесунн

Вторник, 22 августа 2017 года

Я затолкала Неро в большой чемодан, который купила у Кэрол и в котором шилом проделала дырки, чтобы Неро не задохнулся. Питон зашипел. Его пасть больше моего лица, она бело-розовая, с двумя рядами мелких прозрачных зубов. Их почти не видно, но они есть. Если б не зубы, его рот напоминал бы розовый туннель, ведущий в рай. Какое глупое сравнение…

Я опустила крышку и застегнула молнию. После моего возвращения он со мной не разговаривал. Может, на этот раз все сложится иначе и наша дружба будет взаимной…

Я завела машину и поехала в центр. День был светлый, на дорогах никого. Я прибавила скорости, провожая взглядом проносящиеся за окном дома. На подъезде к городу, между невысокими горами, меня всерьез охватила ностальгия. Сколько же раз я ездила по этим дорогам, через этот туннель, между Суннмёрского музея, где покачиваются на фьорде лодки, через следующий туннель, пока наконец впереди не появлялись первые приметы Олесунна… Тело наполнилось легкостью, будто я спешила навстречу чему-то увлекательному. Мне захотелось послушать музыку; я включила радио, но передавали новости. Рассказывали об исчезновении и о поисковых операциях в Кристиансунне. Я выключила радио, не в силах вспоминать о том, что Ибен исчезла.

Несколько раз объехала центр. У ратуши отреставрировали фасад, на месте «Макдоналдса» открыли «Эйч энд Эм», но, в сущности, все осталось прежним — дом, улицы… Я вроде как перенеслась в прошлое. Глядя в зеркало заднего вида, я ожидала увидеть в нем двенадцатилетнюю девочку, а когда озиралась, мне казалось, будто рядом в машине сидят двое моих приятелей. Я проехала мимо старого кинотеатра, по улице Лёвенволдвейен, свернула на перекрестке налево, и все думала, что на эти двенадцать лет время замерло, а желтый светофор мигал без остановки. На следующем перекрестке я повернула направо и проехала мимо старого автовокзала, где мы столько вечеров провели на жестких деревянных скамейках, покуривая и глядя на асфальт и фьорд, асфальт и фьорд — все, из чего состоит Олесунн.

На смену ностальгии постепенно пришла былая скука, мучившая меня, когда я жила тут. За мостом Хеллебруа, где вместо круговой развязки теперь светофор, я свернула налево, к Стейнвогену, проехала до Скарбёвика, мимо маленьких лодочек и старой школы, и, оставив позади таунхаусы и виллы, зарулила в знакомый район. Я прекрасно знала, где остановить машину.

Вытащила из кармана куртки позолоченный ключ, тот самый, который Ибен хранила в своей шкатулке с драгоценностями, и потерла его. Ключ от моей комнаты. А это немало. Как он попал к Ибен, я не понимала, однако этот ключ доказывает, что ее исчезновение как-то связано со мной. Это не просто ключ — это известие.

Во-первых, мне надо осмотреть мою старую комнату. Я и не предполагала, что вернусь сюда — это место вспоминалось разве что в кошмарах, — и тем не менее именно сюда мне пришлось приехать.

Я открыла заднюю дверцу, наклонилась над чемоданом и расстегнула молнию. Питон переполз через край и свернулся у меня на коленях, подняв голову к окну и глядя на дом.

— Узнаешь? — шепнула я.

Он не ответил, однако я не сомневалась, что Неро узнал. Он пробовал на вкус воздух. Язык у него тоже вырос. А потом тишину нарушил шепот — тихий, похожий на легкий бриз. Этого достаточно, чтобы я поняла: ничего не изменилось. Ему в моем обществе не нравится, не нравилось сидеть все эти годы взаперти, и сейчас от этого чемодана он тоже не в восторге. И плевать хотел на наш бывший дом.

Сглотнув, я прошептала:

— Я тебя опять ненадолго закрою, ладно? А попозже тебя ждет награда, обещаю.

С трудом затолкав питона обратно в чемодан, я снова заперла его.

Когда я вышла на улицу, легкий дождик намочил мне волосы. Я подумала, что, когда в день свадьбы на фату невесты падают капли дождя, это сулит счастье, а на моей свадьбе никакого дождя не было. В тот день на небе вообще ни облачка не показалось, летний день выдался на удивление солнечный, и при каждом движении я обливалась потом. Помню, как надела обтягивающее платье, и ткань прилипла к потной коже. Как смотрела в зеркало и думала, что это не я, что я похожа на белое животное, которое вот-вот убьют. Со временем роль Мариам стала мне даваться намного лучше. И это она теперь ощущает себя здесь чужой.

Судя по имени на почтовом ящике, домовладелица по-прежнему живет на первом этаже. Надо же, до сих пор в дом престарелых не съехала… Вот это боец! Я спустилась к двери в подвальчик. В окнах горел свет, в квартире играла какая-то тяжелая музыка. Подкравшись к приоткрытому кухонному окну, я заглянула внутрь. Над разделочным столом склонился мужчина в шортах и черной футболке. Борода у него короче, чем прежде, волосы длиннее и светлее, да и сам он похож на Иисуса. Заметил меня не сразу, но, увидев, вздрогнул и подошел к окну. Да, он и впрямь постарел. Я стояла у окна, смотрела на него и ждала. И он наконец узнал меня. Пробормотал: