Вторая любовь всей моей жизни - Виктория Уолтерс

– Давно пора обедать, так что я тебя прощаю.

Я улыбнулась и покачала головой.

– Лучшего способа испортить романтический момент не придумаешь.

– Ничего ты не испортила. Давай, я сбегаю в душ, а потом перекусим. К сожалению, доставки в номер здесь нет.

Подарив мне быстрый поцелуй, он выбрался из постели.

В ванную он направился как был, не одеваясь, и я наблюдала за ним, краснея от воспоминаний о его прикосновениях и о том, как же хорошо было их ощущать.

Я тоже поднялась и принялась собирать вещи. Они не успели высохнуть в куче, в которую я их свалила, поэтому я отправилась на поиски футболки, которую могла бы позаимствовать у Роберта.

Открыв шкаф, я вытащила свежую белоснежную футболку, напомнившую мне те, что были на нас в день пикника на пляже. На его вещах оставался мускусный аромат крема после бритья, и я с наслаждением вдыхала его, слушая, как течет вода в душе. Надев футболку, я развернулась полюбоваться своим отражением в зеркале. Я собрала спутавшиеся волосы в хвост и улыбнулась, глядя на свои раскрасневшиеся щеки. Я изменилась. Моя фигура стала возвращать себе привычные округлые изгибы, а круги под глазами исчезли благодаря череде ночей полноценного сна. От поцелуев Роберта губы стали полными и яркими.

Я слегка нахмурилась. Было ли нормальным случившееся? Я думала, что неизменно буду желать, чтобы моим первым и единственным был Лукас. Однако Роберт проявил заботу обо мне, именно то, в чем я сейчас нуждалась. Быть с Лукасом вечно мне не удалось, но он был у меня первым, и это навсегда останется чем-то особенным. Я не смогла подавить кольнувшее где-то в груди чувство вины за то, что позволила обнимать себя другому мужчине, но также я не могла подавить свои чувства к Роберту.

После утраты Лукаса я изменилась. Теперь все стало иным, и я не исключение. Это уже не исправить. Я не думала, что когда-нибудь мне будет совершенно ясно, что является правильным в данный момент. Я не знала, было ли все это правильно или нет. В тот момент казалось, что да. Я вспомнила слова Роберта о том, что это нормально – чувствовать растерянность. Какое облегчение, что он понимает, насколько запутаны мои чувства!

Я отошла от зеркала, озираясь в поисках своего телефона. Мне нужно было написать Эмме: уж она-то поможет разобраться со всем этим. Я нагнулась, чтобы посмотреть внизу, но никак не могла найти на полу свою сумку. Выпрямившись и оглянувшись по сторонам, наконец заметила телефон на столе. Кресло рядом с ним было завалено бумагами, а на самом верху громоздился портфель Роберта. Я потянулась через него за сумкой и зацепила; он упал на пол. Он оказался расстегнутым, и все содержимое вывалилось наружу.

– Вот черт, – пробормотала я, принимаясь собирать бумаги и надеясь, что не устроила окончательный беспорядок в его работе.

Я сложила все документы и взяла в руки папку. Она была открыта, и я заметила торчащий из нее уголок газетной вырезки. Я бросила взгляд на дверь ванной: все еще занято. Я вытащила газету и улыбнулась: это была статья о распродаже моих картин. Как мило, что он хранит ее. Ведь именно это привело его в Толтинг. И ко мне. Я уже было стала засовывать ее обратно в папку, но внезапно остановилась, потому что поняла: там полно других вырезок. Заинтригованная тем, что хранил Роберт, я принялась перебирать их и наконец осознала, на что смотрю.

Я извлекла одну из вырезок. На меня смотрел Лукас. Это было его прекрасное лицо – лицо человека, которого я любила десять лет. Статья гласила об автокатастрофе. Вся папка была полна газетных вырезок об аварии и последующем судебном разбирательстве. В каждой говорилось о Лукасе. Я уставилась на один из заголовков: «Невиновен: в иске отказано из-за ошибок полиции». Я выдохнула и уронила газету на пол.

Мне стало дурно. Что это значит?

Дверь ванной отворилась, появился Роберт.

– Что ты делаешь? – удивленно спросил он, увидев меня на полу на коленях посреди груды бумаг. Наконец он опустил глаза. – Это?.. – он дернулся вперед, но я остановила, подняв руку. – Роуз, я могу объяснить…

Я перебила, глядя на него в растерянности:

– Я не понимаю, зачем ты собирал все это?

Роберт выглядел страшно испуганным. Он медленно опустился на колени напротив меня.

– Роуз…

– Тут все, что газеты писали о Лукасе. Зачем?

Я схватила ручку, лежащую передо мной, чтобы просто держать что-то в руках, и мой взгляд упал на надпись на ней: «Адвокатское бюро Грин».

– Грин? – произнесла я, чувствуя, как забилось сердце. Я медленно подняла глаза на Роберта. В его взгляде застыло выражение боли. – Это твоя адвокатская фирма? Роберт?

Он кивнул.

– Твоя фамилия – Грин? Роберт Грин. Но не тот же Грин, что… – я осеклась, будучи не в состоянии закончить фразу. Казалось, я погрузилась в какой-то кошмар.

Он снова кивнул.

– Джереми Грин – мой брат, – с трудом выговорил он.

Я выронила ручку. Джереми Грин. Пьяный водитель, врезавшийся в автомобиль Лукаса той ночью. Человек, из-за которого погиб мой муж. Тот самый Джереми Грин, которого признали невиновным и который покинул здание суда свободным человеком, не понеся наказания за то, что забрал жизнь человека, которого я любила. Я затрясла головой, не в силах принять это. Голова пошла кругом.

– Ты его брат? – повторила я, отчаянно надеясь, что он скажет, что я не расслышала. Я мысленно заклинала, чтобы он ответил, что это неправда, но все же понимала, что мои надежды тщетны. Все было написано на его лице. Воцарилась тишина; я слышала только, как стучит мое сердце.

Наконец Роберт утвердительно кивнул.

– Да. Прости меня, Роуз.

– Позволишь мне объяснить? – спросил Роберт, подняв голову и встретившись со мной взглядом.

У меня заныли колени. Я сменила позу, подобрав их к груди и обхватив руками так крепко, что побелели суставы. Я опустила глаза на оброненную ручку. Выдержать взгляд Роберта я не могла, зная, что глаза его исполнены лжи. Я ничего не понимала. И я должна была узнать все до конца, потому что это была какая-то бессмыслица. Я кивнула, предлагая ему говорить. Сама я в тот момент говорить была не в состоянии.

– Думаю, ты догадалась, что у меня не лучшие отношения с семьей. Знаю, особо я ничего не рассказывал, но видел, что ты заметила мое желание быть подальше от них этим летом. В основном от отца, – он помолчал, набирая в легкие воздух. Я почувствовала, что он коротко взглянул на меня и снова отвел взгляд. Он все еще стоял передо мной на коленях. – Моему отцу очень сложно угодить. Сколько себя помню, он всегда держал семью в ежовых рукавицах, возлагая на нас надежды, которые было практически невозможно оправдать. Мне удавалось с этим справляться, делая все, чего он от меня хотел. Я стал юристом и начал работать в его компании. В общем, изо всех сил старался быть идеальным сыночком. А вот мой брат вел себя совершенно иначе. Он терпеть не мог контроль отца. Его без конца исключали из частных школ, он проваливал все, что поручал ему отец. Наконец отец понял, что Джереми никогда не займется семейным бизнесом, как я, и попытался решить проблему деньгами: он отправил Джереми за границу, в университет в Нью-Йорке, заплатив за то, чтобы его приняли. Несколько лет мы с матерью его почти не видели. Когда он окончил учебу, отец вернул его домой в надежде, что он займется карьерой. Однако оказалось, что вдали от дома Джереми пристрастился к азартным играм и при любой возможности просто-напросто сбегал в Лондон – кутить и играть. Однажды вечером они здорово поскандалили – когда отец узнал, сколько Джереми задолжал в казино. Он сказал, что лишает его наследства и больше не будет вытаскивать из финансовых передряг – пусть разбирается сам, как хочет. Он думал, так он исправится. Но брат просто вылетел из дому и сломя голову помчался прямиком в ближайший бар. Об их ссоре мне стало известно вечером, когда я вернулся с работы, а Джереми не отвечал на мои звонки. Я понятия не имел, где он мог находиться, иначе я бы отправился за ним.