Праздники - Роман Михайлов

взял ее за руку, и мы побежали к железной дороге. Я ей показал… Неважно что.

– Что же ты ей показал? Это самое?

– Да нет, не хочу об этом говорить.

– Ну вот, о самом интересном не хочешь. Да все мы это девчонкам соседским показывали. Что стесняешься-то? Бывало, зайдем в подъезд, она свои секреты покажет, а ты свои. Ей интересно, тебе интересно – дружба.

– Не это, человека одного. Там человек ехал, на нас смотрел. Мы за руки держались, стояли, смотрели на железную дорогу. Я думал, что она испугается этого человека. Когда он поехал, я ее руку сжал: сам испугался, а она нет.

– Да, бабы – они дуры. Чего не надо бояться – они боятся, а чего надо – нет.

– Я сильным себя почувствовал рядом с нею. Будто не собственная сила там была, а наша общая. Ты правильно сказал. Я почувствовал тогда, что, пока мы за руки держимся, наши страхи уходят. Мои страхи уходят благодаря ей, а ее страхи – благодаря мне.

– Какие страхи?

– Разные. Тогда идешь, видишь все веточки у дороги, все трещинки: кажется, что все знаешь, все эти места. Перед сном лежишь, вспоминаешь, не боишься уже ничего.

* * *

Дима проработал весь день, стараясь не думать о том, что произошло. Возвращаясь вечером домой, не смотрел в окно на огороды. А наутро решил снова туда поехать. Зайдя все в тот же магазин, опять купил кефира и булочек и отправился к огородам.

Ничего не изменилось. Казалось, что соседние деревья и кусты ждали Диму, вспоминали о нем. Дима молча спросил у деревьев, не было ли вчера этого усатого на электричке. Ответа он не получил, потому что не захотел. Сел и стал смотреть на рельсы. День выдался дождливым, немного неприятным. Проходили электрички со множественными незнакомыми лицами в окнах. Дима стал поедать принесенные булочки. Внезапно ему показалось, что деревья на него смотрят и готовятся что-то сообщить.

– Что? – недовольно спросил Дима.

Деревья молчали и продолжали смотреть.

– Едет? – Тело Димы задрожало.

По рельсам пронесся тонкий звон, добавляющий предчувствие. Дима вскочил, прижался к дереву и закрыл глаза. Звон подошел ближе. Ветер усилился. Дима приоткрыл глаза, посмотрел на железную дорогу. Показался поезд. Дима отвернулся, обхватил лицо руками, чтобы ничего не видеть, чтобы случайно не открыть глаза, и закричал: «А-а-а-а-а-а!» Вскоре шум проходящего мимо поезда заглушил этот крик. Дима перестал кричать, когда поезд был уже далеко.

– Это он был? Он меня заметил?

Дима поднял булочку и доел ее. Теперь можно было спокойно смотреть на железную дорогу, без страхов и лишних мыслей. Он просидел там до заката: увидел десятки поездов, машинистов, людей в вагонах. У них были усталые взгляды, лишенные всякой суеты. Показалось, люди находятся в том же созерцании, только по ту сторону, вне деревьев.

Наутро, еще до начала рабочего дня, Дима приехал в депо. Пришлось прождать почти час, пока рабочие соберутся. Помощник шел вместе с группой приятелей. Завидев Диму, он подошел, улыбаясь.

– Ну что? Надумал? С колпаком или без? – весело спросил он.

– Скажи, ты вчера снова там ехал? С усами, – нерешительно спросил Дима.

– Мы же не договаривались больше. Ты сотню гони, тогда и проеду.

– Не надо там больше ехать! – закричал Дима. – Я же сказал тебе. Я же знаю, что ты вчера там ехал. Спрашиваю: зачем?

– Да не ехал я вчера никуда, иди отсюда.

– Если ты еще раз проедешь там с усами, я сюда приду и всем расскажу, как ты деньги зарабатываешь.

– Напугал! – рассмеялся помощник. – Видишь этих пацанов? Ты думаешь, почему они на нас так внимательно смотрят? Я им просто сам рассказал, что есть больной один, который деньги платит, чтобы я с усами в куртке-алкашке мимо огородов проехал и в сторону кустов посмотрел.

Невдалеке, на площадке, стояли трое парней и внимательно наблюдали за беседой. Дима сделал несколько шагов назад, повернулся и побежал. За спиной раздался хохот. Бежал он так быстро, как только мог. Миновал еле открывающиеся грязные железные двери, увидел бетонные сваи, решетки. Тут Дима понял, что бежит не в ту сторону.

– О, смотрите, опять он!

Ему пришлось вернуться на ту самую площадку с наблюдателями и помощником; это вызвало новую волну хохота. Теперь он побежал в правильную сторону и вскоре выбрался из запутанных лабиринтов депо. Снаружи входного здания трава была забрызгана серой краской. Дима сел на землю, провел рукой по этой траве, запачкался, закрыл лицо грязными серыми руками и заплакал. Отчего он плачет – было неясно и ему самому. Просто терпеть он больше не мог. Показалось, что вместе с ним плачет и трава, плачет от того, что люди пролили на нее краску, плачет солнце, плачут ржавые поезда. Начался дождь – как свидетельство правильного понимания и сочувствия. Ржавые поезда, крыши, разбросанные детали тускло зазвенели: мокрые, некрасивые. Дима понял, что надо идти, иначе он останется здесь навсегда, среди этой тоски.

На станции Депо из единственного ларька доносилась ненавязчивая мелодия. Пелась песня женским голосом. Слов Дима не смог разобрать, зато отчетливо услышал припев. Он был простой, но до боли волнующий: «Ля-ля-ля-ага-ля-ля-ля-ага-ага» и так далее, – размеренно затягивал голос невесть куда. Можно было сесть на поезд и поехать на работу в город. Но была и другая возможность: сесть на электричку в противоположную сторону и отправиться к огородам. Дима понял, что перед этим выбором он стоял чуть ли не всю жизнь, просто никогда не хватало решимости дойти до конца и открыться перед самим собой.

Он поехал в сторону огородов.

– А, Дима! Ты что-то не в ту сторону едешь.

– Привет. Я по делам.

– Сегодня прораб сказал, что тебя увольняет. Говорит, что и так от тебя толку никакого не было, а теперь и вообще ходить на работу перестал.

– Пусть увольняет.

– Куда едешь-то?

– Дела у меня там. – Дима вздохнул. – Помню, такой же дождь шел. Мы соседскую тетку доводили до истерики, лазили к ней на балкон. Схема такая была. Двое держали, третий забирался. А когда залезал на балкон и видел тетку, начинал кричать ей: «Угу-угу! Сова прилетела». Она побежит на него прямо с тряпкой да как заорет: «Сейчас задницу намылю». Мы ее так и стали называть: тетя Мыло. Лазили к ней по очереди. Когда она выбегала, двое остальных, кроме совы, что прилетела, помогали третьему слезть. А я залез один раз, а эти двое решили надо мной пошутить и убежали. Я ей крикнул, что сова прилетела, она подбежала и поймала меня. В комнату