Хроники тысячи миров - Джордж Мартин

И Уайотт повернулся к алтарю и упал на колени. Все преклонили колени вместе с ним, все головы склонились в молитве, все, кроме одной. Из затаенной глубины храма, куда едва доходил свет фонарей, на Наставника хмуро смотрел Кара Да-Хан.

В тот вечер после безмолвной трапезы в столовой и короткого заседания штаба Знаток оружия попросил Уайотта пройтись с ним.

– Наставник, в моей душе нет покоя, – сказал он. – Мне нужен совет того, кто ближе всех к Баккалону.

Уайотт кивнул, оба надели тяжелые плащи из черного меха и темной металлической ткани и, держась за зубцы стены, зашагали вместе по освещенному звездами красному камню.

Около будки часового над городскими воротами Да-Хан остановился, облокотился на выступ и, прежде чем заговорить, долго следил за тающим на лету снегом.

– Уайотт, – наконец проговорил он, – моя вера пошатнулась.

Наставник не ответил, он только смотрел на собеседника из-под закрывающего лицо капюшона. Исповедь не входила в число обрядов Стальных Ангелов – Баккалон сказал, что вера воителя неколебима.

– В давние времена, – говорил Да-Хан, – против чад Баккалона применяли разное оружие. Сегодня некоторые виды остались лишь в сказках. А может, их вообще не было. Возможно, это все пустые выдумки, такие же, как боги, придуманные слабыми людьми. Не знаю. Я разбираюсь только в оружии. Но одна легенда тревожит меня, мой Наставник. Она гласит, что однажды, в столетия долгой войны, сыны Хранги наслали на семя Земли вампиров ума, по словам людей, высасывающих душу. Они прилипали незаметно и преодолевали огромные расстояния: больше, чем покрывает взгляд, длиннее луча лазера, и вызывали безумие. Видения, мой Наставник, видения! В голову людям вбивали безрассудные планы и веру в лжебогов, и…

– Молчать, – оборвал его Уайотт.

Его голос был жестким и холодным, как ночной ветер, свистевший вокруг, обращая дыхание в пар.

Наступило молчание. Оно длилось долго. Потом Наставник смягчился:

– Всю зиму я молился, Да-Хан, и боролся со своими видениями. Я Наставник чад Баккалона в Мире Корлоса, а не какой-нибудь новобранец, чтобы дать одурачить себя лжебогам. Я говорю только тогда, когда уверен в своих словах. Я говорил как ваш Наставник, как ваш духовный отец и ваш главнокомандующий. Вы задаете мне вопросы, Знаток оружия, вы подвергаете мои слова сомнению, и это беспокоит меня. В следующий раз, если вам не понравится какой-нибудь пункт приказа, наш спор окончится на поле боя.

– Никогда, Наставник, – сказал Да-Хан, в знак раскаяния становясь на колени в утоптанный снег на дорожке.

– Надеюсь, что никогда. Но перед тем, как отпустить вас, я отвечу вам, хотя вы не вправе ожидать этого от меня. Вот что я вам скажу: Наставник Уайотт – хороший воин и благочестивый человек. Бледное Дитя даровало мне пророческие сны и предрекло, что нас ждут чудеса. Все это мы увидим своими глазами. Но если предсказания не сбудутся, если не будет божественных знаков, наши глаза тоже увидят это. И тогда я узнаю, что не Баккалон послал мне видения, а всего лишь лжебог, возможно, пожиратель душ с Хранги. Или вы думаете, что вампир с Хранги может творить чудеса?

– Нет, – все так же стоя на коленях и склонив лысый череп, ответил Да-Хан. – Это было бы ересью.

– Воистину, – сказал Уайотт.

Наставник бросил быстрый взгляд на небо. Ночь была холодная и безлунная. Он чувствовал, что дух его преображается, и даже звезды, казалось, славили бледнолицее дитя, ибо созвездие Меча сияло высоко над головой, а Меченосец тянулся к нему со своего места на горизонте.

– Сегодня ночью вы пойдете нести охрану без плаща, – сурово объявил Наставник Да-Хану. – И пусть подует северный ветер и мороз будет кусать вовсю: боль будет для вас наслаждением, ибо это знак, что вы покорились своему Наставнику и своему Богу. Чем больше коченеет плоть, тем жарче пылает огонь в сердце.

– Да, мой Наставник, – покаянно сказал Да-Хан.

Он встал, снял плащ и отдал его Уайотту. Наставник ударил его мечом плашмя в знак благословения.

На настенном экране в затемненной комнате неКрола разворачивалась своим чередом записанная на пленку драма, но торговец, неуклюже сгорбившись в большом мягком кресле, едва ли следил за ней. Грустная рассказчица и двое других изгнанников-дженши сидели на полу; их золотистые глаза не отрывались от экрана, где в городах-крепостях со сводчатыми башнями на ай-Эмереле люди преследовали и убивали друг друга. Дженши все больше интересовались другими мирами и образом жизни других существ. Все это очень странно, думал неКрол, род водопада и другие дженши никогда не проявляли такого интереса. Торговец вспомнил былые дни (до появления Стальных Ангелов, прибывших на старинном, почти отслужившем свой срок военном корабле), когда он раскладывал перед Владеющими даром слова все виды товаров, яркие рулоны блестящего шелка с Авалона, украшения из сверкающих камней с Верхнего Кавалаана, ножи из твердого сплава, солнечные генераторы, стальные арбалеты, книги из десятка миров, лекарства и вина – всего понемногу. Владеющие даром слова время от времени брали что-нибудь, но без большой охоты; единственный товар, который неизменно пользовался спросом, – соль.

Только когда пошли весенние дожди и Грустная рассказчица стала задавать ему вопросы, неКрол вдруг осознал, как редко кто-нибудь из дженши расспрашивал его. Может быть, общественная структура и религия подавляли их природную любознательность? Изгнанники были куда пытливее, особенно Грустная рассказчица. В последнее время она буквально засыпала его вопросами, и далеко не на каждый неКрол знал ответ. Его ужасало собственное невежество.

Но то же самое испытывала Грустная рассказчица; в отличие от дженши, живущих вместе с родом (неужели религия так все меняет?), ей приходилось отвечать на вопросы неКрола. А их у него накопилось немало, ибо прежние дженши редко когда утоляли его любопытство; но и Грустная рассказчица мало чем могла помочь ему – в большинстве случаев она лишь смотрела на него недоумевающими глазами.

– У нас нет историй о богах, – однажды сказала она неКролу, когда он попробовал расспросить ее о мифологии дженши. – Какие могут быть истории? Боги живут в священных пирамидах, Арик, и мы молимся им, а они охраняют нас и дарят нам свет жизни. Они не прыгают туда-сюда, не дерутся и не бьют друг друга, как ваши боги.

– Но когда-то до того, как вы стали почитать пирамиды, у вас были другие боги, – возразил неКрол. – Те, которых ваши умельцы вырезают для меня.

Он даже распаковал ящик и показал ей статуэтки, которые она, конечно, прекрасно знала: дженши рода каменного кольца были непревзойденными мастерами.

Но Грустная рассказчица только пригладила серую шерсть и покачала головой.

– Я была слишком юной, чтобы вырезать фигурки, наверное, поэтому мне ничего не рассказывали, – сказала она. – Мы все знаем лишь то, что нам нужно знать; резчики делают фигурки, стало быть, только они и наслышаны о старых богах.

В другой раз неКрол спросил ее о пирамидах, но узнал и того меньше.