Геноцид - Алексей Калугин

Феггаттурис растерянно и, как показалось Рафу, даже немного испуганно посмотрел на лица собравшихся.

– Вы что тут, спятили все? – тихо, полушепотом произнес он. – На Мелководье впервые произошло убийство. А вы считаете, что ничего не случилось?..

– Как мы уже выяснили, об убийстве речь не идет, – перебил альбиноса Упаннишшур. – Никто не видел мертвого плоскоглазого.

– Я его видел! – ткнул себя пальцем в грудь Феггаттурис. – Понял, ты?.. Я видел мертвого плоскоглазого с дыркой во лбу! – Феггаттурис сделал шаг в сторону Упаннишшура и ткнул его пальцем в лоб. – Таурриммас убил плоскоглазого! Тебе это ясно?

Упаннишшур недовольно поджал губы. Ему не нравилось то, как вел себя Феггаттурис. И даже не потому, что альбинос пытался задеть его лично, а потому, что он все делал неправильно. Феггаттурис был излишне эмоционален, излишне порывист, излишне уверен в себе… Эта излишность так и перла из него, создавая атмосферу дискомфорта. Именно поэтому находиться рядом с Феггаттурисом было неприятно. Настолько неприятно, что хотелось бежать. Будь Упаннишшур заурядным обитателем Квадратного острова, он, возможно, именно так и поступил бы. Нет, конечно, он бы не побежал, а развернулся и ушел, сохраняя чувство собственного достоинства. Но положение, что занимал он в общине, обязывало его даже в такой, прямо скажем, крайне неприятной ситуации проявлять выдержку и самообладание, соответствующие… Соответствующие.

– А что ты делал в Тихой заводи? – спросил у альбиноса Упаннишшур. – Между прочим, никто из тех троих, кто рассказывал о происшествии, не упомянул о тебе. – Он посмотрел на свидетелей. – Или я ошибаюсь?

– Не было его в Тихой заводи! – уверенно заявил Таурриммас. – Я увидел его только на третий день после отплытия, когда он нагнал нас и принялся орать со своего плота, что это я, мол, убил плоскоглазого, а потому должен вернуться, чтобы эти лягушата провели объективное дознание и судили меня по своим законам.

– Я ничего не говорил о лягушатах, – вставил Феггаттурис.

– Понятное дело, – с чувством собственного превосходства усмехнулся Таурриммас. – Так называют плоскоглазых только бывалые плотогоны.

– Так называют плоскоглазых надменные олухи! – неожиданно для себя самого заявил во всеуслышание Раф.

Слушавшая разговор публика зашумела. Гомон был настолько неопределенный, настолько лишенный ярко выраженной эмоциональной окраски, что невозможно было понять, какую сторону поддерживают островитяне.

– Тихо! Тихо! – поднял руку над головой Упаннишшур. Голоса тотчас же смолкли. – Мы сейчас обсуждаем не прозвища плоскоглазых.

В наступившей тишине отчетливо прозвучал негромкий голос Виираппана:

– Любопытно, а что мы сейчас обсуждаем?

– Насколько я понимаю, – улыбнулся Упаннишшур, – мы обсуждаем тот факт, что плоскоглазые оказались ненадежными партнерами.

– Да-а? – Виираппан озадаченно почесал бороду. – А я-то думал…

– А раз так, – продолжил свою речь Упаннишшур, – мы должны предпринять какие-то шаги, которые в дальнейшем должны обезопасить наши торговые отношения.

– Таурриммас подсунул плоскоглазым заплесневелую кожу, поэтому они и вернули ее, – сказал Феггаттурис. – В первых двух тюках, что показал плоскоглазым Таурриммас, кожа была хорошая. Очень хорошая. А в остальных – гниль, обернутая сверху кусками новой кожи. И, по-вашему, это справедливый обмен?

– Откуда ты знаешь, что было в моих тюках? – набычился Таурриммас. – Ты не помогал мне их паковать.

– Я помогал плоскоглазым их распаковывать, – ответил Феггаттурис. – И я видел, что за гниль ты им подсунул, обернув сверху двумя-тремя слоями новой кожи.

– Ложь! – Таурриммас крест-накрест взмахнул руками. – Подлая ложь! – Указательный палец – в грудь альбиносу. – Тебя не было в Тихой заводи!

– То, что ты меня не видел, еще не означает того, что меня там не было, – презрительно усмехнулся Феггаттурис. – Я приплыл в Тихую заводь за три недели до тебя. И покинул ее после того, как узнал, что произошло.

– Спросите у Кумманниса! – Таурриммас ткнул пальцем в плотогона. – Он тоже скажет, что не видел Феггаттуриса в Тихой заводи!

– Вы и не могли меня видеть, – Феггаттурис махнул рукой на собиравшегося что-то сказать Кумманниса, и тот так и не произнес ни слова. – Мой плот стоял под сводом плывущего дерева.

– С чего это вдруг ты его туда загнал?

– Это мое дело.

– Ты уверен, что плоскоглазый умер? – спросил Упаннишшур.

– Я видел труп.

– Полагаю, ты не можешь утверждать, что это именно тот плоскоглазый, с которым повздорил Таурриммас, – Упаннишшур лукаво прищурился и погрозил Феггаттурису пальцем. – Ты не мог этого видеть.

– Для того чтобы получить два, нужно всего лишь к одному прибавить один, – Виираппан улыбнулся и повторил жест Упаннишшура – погрозил ему пальцем. – Кого ты хочешь обмануть, Упаннишшур? Себя? – Он указал рукой на того, к кому обращался. – Меня. – Он показал на себя. – Феггаттуриса. – Жест руки в сторону альбиноса. – Или, – широким круговым движением руки Виираппан обвел всех присутствующих, – вообще всех, кто готов тебя слушать? – Старик сделал шаг вперед и, наклонив голову, с интересом посмотрел на Упаннишшура. – Зачем тебе это? После всего, что мы здесь услышали, всякому здравомыслящему человеку ясно – Таурриммас убил плоскоглазого! И если он сам не желает этого признать…

– Замолчи, старик! – взмахнул руками Таурриммас. Он был похож на птицу, которую подбили камнем, – она падала, но, отчаянно взмахивая крыльями, все еще пыталась выровнять полет. – Я не хочу никого обманывать! Да, я ударил плоскоглазого. Одного из тех, что пытались ограбить меня и в конце концов все же ограбили! Но я не видел его мертвым! Если этот человек, – он указал на Феггаттуриса, но при этом не взглянул на него, – утверждает, что плоскоглазый умер, что ж, – Таурриммас раскинул руки в стороны, – выходит, я его убил. В чем моя вина? Объясните – я не понимаю! Каждый из нас убивает птицу, рыбу или иного морского зверя, когда хочет есть. Когда ему нужна кожа, иглы или панцирь. Я убил плоскоглазого, который хотел украсть мой уголь. Уголь был мой, поскольку я за него заплатил! Скажите мне, разве я не прав?

Обращаясь с вопросом ко всем островитянам, Таурриммас, тем не менее, посмотрел на Упаннишшура. Именно от него плотогон ждал ответа, который все должен был поставить на свои места. Таурриммас почти не сомневался, каков будет этот ответ. И он не ошибся.

– Я не понимаю, почему столько шума поднято из-за какого-то плоскоглазого? – Дабы в полной мере продемонстрировать свое удивление, Упаннишшур пожал плечами, развел руки в стороны, головой покачал, да еще и губы скобкой выгнул. – Не понимаю, – повторил он еще раз, уже без нажима, но и без вопросительных интонаций.

Раф вдруг почувствовал, что ему невыносимо противно смотреть на это случайное собрание, омерзительно слушать циничные, насквозь лживые речи Упаннишшура. У него появилось желание немедленно сесть на плот, распустить парус, уплыть куда-нибудь подальше и больше никогда не возвращаться на Квадратный остров. Забыть о нем. Забыть обо всех его обитателях… А что, он прекрасно проживет и без них. Ну, разве что только Отци будет ему не хватать…