Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. 1944 - Алекс Бухнер

Как и о предусмотренной планом промежуточной позиции А-1, отступающей армии можно было не думать и о позиции А-2. Все, что части имели при себе, должно было быть уничтожено. Позволялось иметь только минимум самого необходимого, то, что умещалось в наспинном ранце.

К вечеру этого дня, а это все еще было 11 апреля, 289-й гренадерский полк тоже перестал существовать: Одна ударная группа, собранная из отбившихся от своих частей солдат, численностью примерно до батальона, была подчинена полковнику Шмидту. Еще до того, как она успела обосноваться на рубеже у селения Парпач (позиция А-3), — здесь, в самом узком месте полуострова, надо было с самого начала оборудовать оборонительный рубеж, — ее судьба уже была решена. Не имея никакого противотанкового вооружения, она была с фронта и тыла окружена русскими танками и расстреляна, а немногие оставшиеся в живых взяты в плен.

Измотанные до предела, из последних сил оставшиеся бойцы 290-го гренадерского полка поодиночке и небольшими группами занимали оборону на рубеже у Парпача. Здесь вместе с частями 73-й дивизии они должны были держать оборону против наступающего, намного превосходящего их силами на земле и в воздухе врага. В течение трех дней и трех ночей они, сражаясь и отходя, должны были играть роль гарнизона на этом рубеже. Здесь им предстояло удерживать бросившегося в преследование врага до 6.00 13 апреля. От 25 до 30 солдат 1-го батальона, 13-я рота с одним тяжелым пехотным орудием и тремя легкими пехотными орудиями, да еще 30 отбившихся от своих частей солдат — такими были теперь все силы 290-го «гренадерского полка».

Утром 12 апреля на рубеже Парпача занял позицию также и 282-й полк. В его составе еще был 1-й батальон, подчиненный «ударной группе» Керна, и 1-й батальон службы тыла, состоявший в основном из остатков частей других дивизий. После тяжелых оборонительных боев, особенно в Семисотке[44], силы и без того не слишком боеспособных германских частей были окончательно сломлены. Весь 1-й батальон целиком сдался в плен. В образовавшийся прорыв устремилась русская пехота. Батарея орудий 1-го дивизиона 198-го артполка огнем прямой наводкой заставила ее отступить.

Тем временем на южном фланге сосредоточилось более ста готовых к броску вражеских танков. Однако здесь же имелась германская артиллерия в составе 1, 2 и 4-го дивизионов тяжелых орудий. Их огонь всегда заставлял врага отступать. Ближе к вечеру наступление русских началось. В 17.00 сосредоточенная в этом районе вражеская артиллерия начала артподготовку, открыв бешеный огонь по нашим позициям. Поскольку орудия 1-го дивизиона оказались в зоне досягаемости неприятельских пулеметчиков, то по приказу командира дивизиона они были взорваны последними снарядами. Орудийной прислуге посчастливилось отойти к стоявшим на ходу грузовикам.

Из района каменоломни юго-восточнее Ак-Моная[45] действовали орудия 2-го дивизиона. Огнем прямой наводкой они уничтожили 12 танков и отбили атаку пехоты. Германская пехота была так слаба численно, что больше не могла прикрывать батареи. Ближе к вечеру батареи еще раз огнем прямой наводкой с прежней позиции остановили массированную атаку танков и пехоты. Но сменить позицию уже не представлялось возможным. Поэтому, расстреляв весь боекомплект, орудийная прислуга последними снарядами взорвала орудия. Капитан Герхардт со своими людьми, отступив, стали пехотинцами.

Благодаря образцовым действиям батарей легких 105-мм орудий (очевидно, 105-мм гаубиц образца 1918 г., масса этого орудия в боевом положении 1950 кг. — Ред.) удалось, воспользовавшись наступившей темнотой, отвести с помощью тягачей 4-го дивизиона с его 150-мм орудиями.

Во время ночного перехода остатки трех бывших гренадерских полков были полностью уничтожены. 12 апреля с раннего рассвета до полного наступления дня не на жизнь, а на смерть сражалась 98-я дивизия, если так можно было назвать то, что от нее осталось.

После всего пережитого за эти дни и ночи с начала отхода в войсках все больше и больше крепло ощущение брошенности их на произвол судьбы. Действия врага ничуть не удивляли. Отступающие дивизии удивляло только отсутствие какого-либо прикрытия их отступления перед лицом превосходящих сил противника. Ни авиации, ни штурмовых орудий — все это отсутствовало. Однако бойцы подчинялись приказу. Беспрекословно покрывали в марше неслыханные ранее расстояния, отдавали последние силы. Много позже, однако, эта выдержка обернется разочарованием и отчаянием, когда станет ясно, что Верховное командование нарушило свое слово и бросило части на растерзание врагу.

Стало ясно, что отступающим дивизиям придется переваливать через Крымские горы. К этому времени вражеские танки уже стояли на улицах горящего Симферополя, и для обретения возможности следовать по приморской дороге Южного берега Крыма оставалось буквально несколько часов.

В обстановке неописуемого беспорядка ухитрялась действовать — пусть хотя и нестабильно и не в полном объеме — санитарная служба дивизии. Водителям санитарных грузовиков снова и снова удавалось обмануть пикировщиков, охотившихся за ранеными, и спасать их жизнь, да и свою тоже. Победители в этой адской гонке прибывали прямо на перрон, где уже стоял санитарный поезд с паровозом под парами.

Еще до рассвета 13 апреля полковник Шмидт вернулся с собранными «с бору по сосенке» подразделениями общей численностью около 120 человек с пятью пулеметами в район селения Салы. Им предстояло оборонять северные подступы к перевалу через горную гряду. Одновременно с этим все еще имевшиеся в наличии остатки тыловых частей и маршевых колонн должны были начать движение. Увы, последние были около 9.00 настигнуты прорвавшимися передовыми частями русских, отрезаны и взяты в плен.

Ударная группа полковника Фаульхабера, усиленная батальоном из отбившихся от своих частей солдат, отбивала удары врага, пробивавшегося к горным перевалам у Цюрихталя южнее Старого Крыма. Но сил для длительного сопротивления все усиливавшемуся давлению неприятеля как с севера, так и с востока уже не хватало. В течение первой половины дня арьергард отходил к началу подъема на перевал, что еще сулило надежду на спасительное отступление.

Однако при приближении к селению Салы (совр. Грушевка) по началу подъема к перевалу и по скопившимся там маршевым колоннам открыли огонь с улиц Старого Крыма и из Карасубазара[46] подошедшие русские танки.

В самом селении Салы царил невообразимый хаос. Румыны перемешались с немцами, лошади, гусеничные и колесные транспортные средства сбились в единую массу. У всех было только одно отчаянное желание — перевалить через горы и выйти к Севастополю. Короче, все это являло собой картину полного крушения, а не планомерного отступления.