Дьявольский рай. Почти невинна - Ада Самарка

Nach Mittag Сексуальная Мирослава с компанией на пляж не спустились – устали, видимо, после пешей прогулки. Все оставшееся время перед уходом домой ломала мозги над смыслом этой околесицы. Цирк! Сущий цирк. «Она просто тает…»

Никакой сиесты не было.

Расположившись амфитеатром, вся их черная компания (Сашка, Вера, Алина, Танюшка и, по всей видимости, половозрелая дочка отставной танцовщицы) ловила явный кайф от оживленного обсуждения кого-то (и, к слову, у меня вовсе не было стопроцентной гарантии, что это была не я). Альхен что-то говорил своей красивой подруге и ее дочери (существо довольно блеклое и не представляющее большой угрозы). Я видела их разговор примерно так:

– А сейчас я вам покажу, как посылается энергия ян-ци и какие реакции она вызывает. Посмотрите, пожалуйста, вон на ту скамейку… – Все посмотрели. – И на симпатичную девушку с читающим папой.

Не желая подводить мерзавца, изображала замешательство, очень выразительное ёрзанье, покачивание ногой, поглаживание бедер и даже сосание пальца (за что получила отцовскую реплику вполне угадываемого содержания).

После представления Алина, улыбнувшись улыбкой Снежной королевы, еще неоднократно поглядывала на чувственную Адору.

Через час я уже сидела под тентом, вся в ожогах, полученных еще утром, и играла в карты с Рыжей и очень кстати спустившейся Зинкой.

Когда мой зад уже оторвался, чтоб подойти к отложившему приемник Гепарду – на лестнице замаячила папашина белая панамка, и я поспешила сесть обратно. Когда все сомнения улеглись, и можно было вновь приступать к опасным маневрам, ощутила, что у меня кружится голова, тошнит и болит горло.

Мысль о ветрянке, между прочим, неотступно кружила по орбите моего сознания, пульсируя назойливым напоминанием.

– Милые барышни, из вас тут, ненароком, никто не знает, как начинается ветрянка?

– Прыщи вылазят и чешутся, – пожала плечами грубая Зина.

– Не болели, – уютно ёрзнула Рыжая.

Взрослая Марина предпочла молчать.

– А меня тошнит. Голова побаливает. И горло тоже.

– А чего сразу ветрянка? Болезней мало?

– Есть серьезное подозрение. Был контакт с инфицированной особой.

– А может, Саша знает? – предложила Марина.

– Правильно! Пойдем спросим! – пропела Рыжая, стремительно вскакивая.

– Да стойте вы!

– Э, нет, вот это уж точно нет! – Мерзавка схватила меня за ногу и заставила прыгать за своей абрикосовой спиной кривым и извивающимся уродом. Доставила в таком не очень эстетичном виде под нос Их Святейшеству. Они нахмурились, но губы были тронуты легкой улыбочкой-с.

– Вот видите, господин доктор, в каком виде меня к вам доставили, – сказала я, потому что была в бреду.

– Видим-видим, – ответил бы Альхен, но он по-прежнему играл роль айсберга, поэтому молчал.

А я не уходила.

Пришлось отвлечься от своего приемника.

– В следующий раз, когда мы будем видеться, ты, пожалуйста, подстриги ногти на руках.

– Во! – Я в буквальном смысле сунула ему под нос свои замечательные пальчики (хоть и с остатками фиолетового лака на аккуратно подстриженных ногтях).

Улыбнувшись каким-то эхом улыбки, он, с весомой долей презрения, продолжил:

– И на ногах тоже. А еще прими душ. Ты хоть и рыжая, но должна следить за этим. У тебя же есть дезодорант?

– Ну ладно… – Я села на корточки, положив локти на его бронзовые бедра. Он тут же легонько дернулся, будто хотел отодвинуться, но было некуда. – Я буду хорошей девочкой, и всё устроим высший класс! Я ведь правда умею быть очень даже хорошей…

Он соткал из всех своих сомнительных мыслей некоторое подобие улыбки.

Воцарилась тяжелая пауза.

– А твоя сестра, между прочим… – Возникла ассоциация с таким Вовочкой Ильичом, изрекающим нечто крылатое на каком-то субботнике. – Оч-чень и оч-чень сексуальна.

Я сидела, разинув рот.

– Я вот на ней пробовал ян-ци, и результаты… дай бог, дай бог. Сексуальность… Она просто тает.

«Таять» должна была я. Какого черта тогда эта пантомима с элементами стриптиза каждый раз, когда он на меня смотрит?

Вся компания моих знакомых детей (Зинка, Рыжая, две Маринки, Катька с Надькой и Жерар) носилась вокруг нас какой-то сумасшедшей каруселью, визжа и наступая то на меня, то на Альхена.

После пары бессмысленных фраз и его молчания с нажиманием на кнопки приемника, я сама, добровольно, пошла к папаше на пирс, где он как раз готовился наблюдать за погружением солнца в раздвоенный пик Ай-Петри.

Abend Сексуальная Мироська совсем невпопад булькнула что-то по поводу моих юных лет и куриных мозгов. Потом пошли домой.

Вечером состоялся поход на «Ласточку» – с милой семейной четой, без папаши и ребенка. Разговор как-то сам собой переместился на моего загорелого друга. Я сказала, что он есть именно то, чем на самом деле и является. Потом передала им очень сокращенное и уцензуренное содержание первой части этого повествования. Валентин резонно заметил, что будь он на месте обманутого Гепарда («я прыйшов – тэбэ нэма, ты ж мэнэ пидманула, пидвэла») – дал бы мне по заднице. А я, почему-то обрадовалась и завопила, что это непременно скоро случится.

Явился на полтора часа раньше обычного и довольно долго болтал с пляжным вахтером с красной повязкой на руке. Пренеприятное открытие: их выгнали с пляжа, вернее, из-под тента, и весь мой черный клан, все счастье, весь смысл жизни – эмигрирует на жимские пляжи (с обратной стороны мыса). До прихода Веры я подошла к нему, стоящему у лифта, и, оставив на страже Валентина, спросила, как дела.

Оказывается, пляжи эти номинально принадлежат «Днепру», но так как местному населению и сотрудникам тоже нужно где-то купаться, им отвели три пляжа – от «соборика» до лифта. Но с недавних пор ввели таксу за пользование лежаками под тентом. К моему Гепарду у них имеются какие-то свои счеты (не знаю, кого он там уже успел трахнуть), и им вообще почему-то запретили появляться на этой территории.

Потом спустились Вера с Таней, и их приходу озадаченный Гепард был обрадован куда больше, чем моему надоедливому обществу. Я поняла, почти без грусти, что мне сейчас делать с ним нечего, и ушла, не проронив ни слова, удачно подоспев к зову папаши. До меня, похоже, так и не дошло, что больше я его тут не увижу.

Жима находится по другую сторону от Маяка, и ее пляж – узкая бухта с видом на «Ласточкино гнездо» – является практически недосягаемым для повседневного общения.

Плавали в Ялту.

Не с закупочными целями, а просто так – на экскурсию. Что интересно: изначально планировалось, что приболевший папаша останется дома, но, приняв вид великомученика, он принес огромную жертву, делая жертвами всех нас, и поехал в виде эскорта за своей непослушной семейкой. Поездка, изначально имевшая исключительно увеселительный характер, выглядела, как вылазка монастырских девиц в город, где единственное доступное удовольствие – это глазение по сторонам.