Курт Сеит и Шура - Нермин Безмен Нермин

Высокие вершины крымских гор преграждали путь холодным северным ветрам из степи, так что защищенные южные склоны, обращенные в сторону Черного моря, играли всеми красками и благоухали всеми ароматами Причерноморья.

Четыре всадника на полном скаку появились на холме, у подножия которого желтело пшеничное поле, окруженное виноградником. До берега моря земля спускалась широкими террасами. Холмы высились над виноградниками, которые простирались до самого моря, а на склонах зеленели дубы, буки, грабы, клены, кипарисы, олеандры, мирт и даже тропические пальмы.

Наездники были в военной форме. Судя по тому, как горделиво они сидели верхом, путешествие не сильно утомило их. Один из них подъехал к краю холма. Натянув поводья, он остановил коня, сорвал фуражку и, размахивая ею, воскликнул:

– Здравствуй, Черное море!

Он закрыл глаза и вдохнул соленый морской воздух. Развевавшиеся на ветру каштановые кудри отливали золотом в солнечных лучах. Голубые глаза были почти одного цвета с морем, на которое смотрел офицер. У него были тонкие черты лица, прямой нос, высокие скулы, глубокая ямочка на подбородке. Несколько надменный рот создавал впечатление снисходительности, даже когда он не улыбался. Его усы, как и волосы, были тщательно подстрижены.

– Здесь настоящий рай, Курт Сеит!

Светловолосый офицер, тоже пораженный видом, остановил коня рядом с Сеитом, остальные последовали их примеру. Блондин, несколько более крупный, продолжал:

– Если бы я был на твоем месте, вместо того чтобы мокнуть в Санкт-Петербурге, я бы вернулся на родину и наслаждался этой красотой.

Сеит улыбулся. Офицер, очень похожий на своего светловолосого друга, только более худой, воскликнул:

– Миша, Миша! Санкт-Петербурга больше нет, теперь есть Петроград!

– Знаешь, Владимир, я не могу привыкнуть к этому Петрограду. Кому и по какой причине мог не понравиться Санкт-Петербург? – вздохнул Михаил.

– Ни по какой, кроме того, что это немецкое название.

– Пусть так! Но его использовали столько лет, и до сих пор оно никому не мешало.

– Сейчас мы воюем с немцами, дорогой Миша. Полагаю, тебе не надо об этом напоминать.

Но Михаил был упрямцем:

– Нет, дорогой Владимир. Мне не надо напоминать, особенно в последние дни перед тем, как нас отправят на Карпатский фронт. «Война» теперь последнее слово, которое мне хочется слышать. Просто не могу понять, почему название, которым мы пользовались так долго, нужно менять только потому, что мы воюем с немцами.

Сеит, который до того молча и задумчиво прислушивался к разговору, вмешался:

– Может, они боятся, что немецким названием город будет больше притягивать немцев? Что скажешь?

Все рассмеялись.

На этом объяснения закончились. Сеит нетерпеливо развернул коня и крикнул другу, стоявшему между Михаилом и Владимиром:

– Ну-ка, Джелиль, давай покажем нашим друзьям наш обычай приветствовать гостей! Ты готов?

Джелиль подмигнул и улыбнулся в знак согласия. Его черные глаза, обрамленные длинными ресницами, были слегка раскосы, а когда он улыбался, глаз почти не было видно. Волосы Джелиля были черными как смоль. Курт Сеит с Джелилем церемонно отсалютовали друг другу, затем объехали друг друга кругом. Сеит достал из кармана платок, поднял его и скрылся за деревьями, Джелиль последовал за ним. Остальные бросились следом. Когда они выехали из рощи, Сеит бросил платок. Джелиль, ехавший за ним, придержав лошадь, наклонился в седле и поймал его. Потом вернулся в седло, вскоре обогнал Сеита и на некотором расстоянии бросил платок. На этот раз была очередь Сеита. Через несколько секунд Сеит выпрямился, помахал платком друзьям, а потом скрылся в роще. Остальные, бывшие зрителями этого состязания, пустив взволнованных лощадей вскачь, радостными криками огласили тихую рощу.

Четыре всадника неслись галопом по долинам вдоль моря. Они притормозили, только достигнув главной улицы Алушты. Расположенные на ней дома, окруженные деревьями, утопали в садах. Прохладный весенний ветер в тени приятно освежал после скачки под солнцем.

Миша несколько раз глубоко вдохнул аромат весеннего цветущего сада и проговорил:

– Повторяю, Сеит, тут настоящий рай.

– Вы можете бывать здесь когда угодно. Даже если меня дома не будет, отец и моя семья будут только рады принять всех вас.

– Я запомню.

Тут в разговор вмешался Владимир:

– Друзья, а почему Петр не поехал с нами?

– Не знаю, – пожал плечами Сеит, – он говорил, что ему надо в Москву.

– Ему слишком часто понадобилось ездить туда в последнее время. Не понимаю, что у него там за дела? – В глазах Джелиля появилось удивление.

– Да, он подозрительно ведет себя в последнее время. Отдалился от всех… Все не так, как обычно.

Владимир согласно закивал:

– Да, он стал странным. Я тоже что-то чувствую. А ведь он всегда был с нами близок. Особенно с тобой, Сеит. Вы ведь были как братья. А теперь он ведет себя так, будто все позабыл.

Сеит решил защитить друга:

– Вы слишком суровы к нему. Я полагаю, он страдает оттого, что покинул армию. Он несчастлив, занимаясь делами отца. Наше общество, вероятно, напоминает ему о той жизни, которую он потерял. А его новая жизнь не дает ему возможности быть с нами, как раньше.

Эти объяснения явно не удовлетворили компанию. Джелиль насмешливо скривил губы:

– Пусть так. Но в его глазах что-то изменилось. В Петре появилась какая-то враждебность. Я чувствую что-то сомнительное в нем.

Сеиту не хотелось спорить. Ведь он тоже видел, что старый друг, с которым они были вместе с первого года в училище, странно изменился. Он не хотел говорить никому, что тот принимает участие в митингах с матросами в порту. Впрочем, Петр имел полное право бывать там, где ему хочется. Так что Сеит промолчал.

Обсаженная по обеим сторонам деревьями аллея выходила на большую площадку перед домом с мраморной лестницей, и в центре этой площадки была устроена розовая клумба, выложенная декоративным камнем. Цветущие азалии полыхали в больших мраморных горшках по обеим сторонам лестницы. Плющ и жимолость вились до второго этажа. Высокую входную дверь из резного дерева украшал цветной витраж. В последние часы весеннего дня сад благоухал теплыми манящими ароматами, а деревья, высившиеся над домом, несли прохладу и свежесть.

Молодые люди спешились, когда донесся голос Джемаля-кахьи:

– О, кто к нам приехал? Мой дорогой господин, добро пожаловать домой! Мы так скучали.

Сеит шел навстречу Джемалю-кахье, который бежал к нему с распростертыми объятиями, светясь от счастья. Джемаль обнял Джелиля и вежливо поприветствовал остальных гостей. С тех пор как Сеит видел кахью в последний раз, тот постарел, но еще был в хорошей форме. Подбежали двое молодых конюхов. Кахья приказал: