Охотник на кроликов - Ларс Кеплер

– Сегодня в семь вечера мы планируем операцию в доме жены Салима Рачена.

Развернув карту, Янус положил ее на стол и указал на дом, где собиралась засесть спецгруппа: на лесной опушке напротив дома Паризы.

– Вы узнали, кто такая Амира и что это за номер? – спросил Йона.

– Ее имени нет ни в одной базе, а телефонный номер ведет дальше, из Мальмё к мобильному телефону, который не удалось отследить.

– Сейчас мы как раз инструктируем оперативную группу, – сказал Густав. – Жена Рачена работает медсестрой в стоматологическом кабинете в Бандхагене. Она заканчивает в шесть вечера и дома будет примерно в шесть сорок пять, если, как обычно, заедет в “Ика Супермаркет” в центре Хёгдалена.

– Рачен планирует нанести второй удар в среду, – сказал Янус. – Сегодняшняя операция – это шанс не допустить нападения.

– Но вам известна роль его жены? – спросил Йона.

– Выясняем. – Янус стер пот с веснушчатого лба.

– Может, она просто курьер.

– Согласен. Мы почти ничего о ней не знаем, – сказал Густав. – Да, это все равно что пальцем в небо, но в то же время… Нам недостает лишь крошечных фрагментов, чтобы пазл сложился, может хватить одной маленькой детали… если узнать хоть что-то об их плане, на кого будет направлено покушение в среду или в каком месте оно произойдет, – этого может оказаться достаточно.

– До начала операции я хочу увидеть свидетельницу, – сказал Йона.

– Зачем?

– Хочу выяснить, что делал преступник между первыми выстрелами и тем, который оказался смертельным.

– Он сказал о Рачене и преисподней, это есть в протоколе, я сто раз все прочитал!

– Но общее время не сходится, остаются лишние минуты, – настаивал Йона.

– Он подбирал пустые гильзы.

Внутреннее судебно-медицинское освидетельствование еще не было закончено, но во время поездки из Эребру Йона изучил рисунок пятен, то, как разбрызгалась кровь, и точки конвергенции и был уверен: вскрытие покажет, что между двумя первыми выстрелами в живот и смертельным выстрелом в глаз прошло больше пятнадцати минут.

Согласно произведенной техниками реконструкции, для совершения убийства хватало пяти минут.

Подобрать гильзы, перетащить жертву, что-то сказать ей.

Если Йона прав, то оставались необъяснимые десять минут.

Что же происходило в эти десять минут?

Судя по действиям, убийца явный профессионал. Возможно, у него были какие-то свои мотивы, и казнь министра стала не только казнью.

Йона еще не знал, чего именно недостает, но нутром чуял, что в картине не хватает какой-то решающей детали, чего-то гораздо более мрачного, нежели то, что они уже увидели.

– Во всяком случае, мне бы очень хотелось поговорить с ней, – сказал он.

– Мы это устроим, – кивнул Янус и разорвал большой стеганый конверт. – Ты успеешь, штурм начнется не раньше семи… В пять у нас собрание и последний инструктаж.

Он дал Йоне потертый пистолет с дополнительным магазином, две коробки с патронами типа 9х19 “Парабеллум”, а также ключи от “Вольво”.

Йона вытащил пистолет из кобуры, посмотрел. Тусклый черный “Зиг Зауэр Р226 Тактикал”.

Единственное отличие от “Райла” состояло в том, что этот пистолет снабжен глушителем.

У обоих пистолетов одинаковые направляющие, которые позволяют насадить на оружие бинокль, прибор ночного видения или фонарик.

– Подходит? – спросил Янус и улыбнулся, словно сказал что-то необыкновенно смешное.

– У вас нет другой наплечной кобуры? – спросил Йона.

– Это стандартная, – недоуменно ответил Густав.

– Я знаю, и сейчас это неважно, но она как-то слишком елозит, – сказал Йона.

Следом за серебристо-серым “БМВ” контакта Йона на своем “Вольво” съехал в самый глубокий, нижний гараж Катаринабергет и остановил машину возле шероховатой бетонной стены.

Они находились возле гигантских раздвижных дверей, гораздо ниже границы ударной волны.

До Йоны доходили слухи о секретной следственной тюрьме службы безопасности, но он не знал, что тюрьма расположена здесь.

Сопровождающий вышел из машины и теперь ждал Йону возле голубых детонационных ворот; он протащил удостоверение через считывающее устройство и ввел длинный код.

Йона последовал за ним в шлюз. Щелкнул замок в двери гаража; сопровождающий протащил удостоверение через очередной кард-ридер и ввел очередной код. Их впустили в кабинет досмотра, Йона сунул свое удостоверение личности в окошечко, и охранник за панцирным стеклом нашел его данные в компьютере.

Йона расписался, потом его радужные оболочки и отпечатки пальцев подверглись биометрическому считыванию.

Он положил пиджак, пистолет и ботинки на ленту конвейера, прошел через сканер, его пропустили через другой шлюз, и наконец он поздоровался с женщиной, агентом службы. Ее темно-русые волосы, сплетенные в толстую косу, лежали на плече.

– Я про вас слышала, – сказала она и слегка покраснела.

Женщина дала ему пистолет. Она поглядывала на Йону, пока тот закреплял наплечную кобуру, а потом протянула ему пиджак.

– Спасибо.

– Вы гораздо моложе, чем я думала, – добавила женщина, и ее шея тоже стала пунцовой.

– Вы тоже, – улыбнулся он и обулся.

– Не стоит играть с девичьими чувствами, – предупредила женщина из службы.

По дороге агент объяснила, что они перевезли Софию Стефанссон из старого ледяного бассейна в изолированное помещение в машинном отделении.

Йона уже прочитал и сравнил все допросы, через которые прошла София Стефанссон.

Ее свидетельства выглядели вполне связными.

Некоторые отклонения в ответах могли объясняться испугом свидетельницы, ее желанием быть полезной и говорить то, что хотел услышать дознаватель.

Самым результативным был, без сомнения, допрос, проведенный Сагой Бауэр. Сага направила свидетельницу через освещенные мгновенно вспыхнувшим светом детали к воспоминанию о коротком диалоге, в котором всплыло имя Рачена.

Без этого допроса полиция не узнала бы ничего.

Но если Йона не ошибался в том, что убийство длилось гораздо дольше, чем полагала полиция, это значило, что свидетельница умолчала о множестве подробностей.

Убийца сделал два выстрела, быстро подбежал и схватил министра за волосы, поставил его на колени и прижал дуло к одному глазу.

Так обращаются с врагами, подумал Йона.

Если не считать непонятных десяти минут, покушение больше походило на борьбу, чем на расправу.