Пир плоти - Кит МакКарти

Помотав головой, юноша что-то пробормотал.

— Что?

— Мы пробовали героин.

Тон их беседы несколько изменился. Мэтью был теперь не просто свидетелем — он признавался в нарушении закона.

— Что значит «пробовали»?

— Я попробовал только один раз.

Вечная история с этими допрашиваемыми! Приходилось кружить вокруг них, словно комар, которому во что бы то ни стало необходимо пополнить запас крови.

— А Никки?

Минутное молчание, последовавшее за этим вопросом, сказало сержанту полиции куда больше, чем ответ Мэтью Сакса:

— Для нее, похоже, это не было в новинку.

Постепенно перед Джонсоном вырисовывался довольно интересный портрет Никки Экснер. Труп не многое может сказать о человеке, как и сведения о том, что он делал перед смертью, а вот знать, что человек представлял собой при жизни, — совсем другое дело.

— Где ты был вчера вечером? — Джонсон снова перевел разговор в иное русло.

— Ездил по вызовам. Я работаю в медицинской фирме, и в эту ночь у меня было дежурство.

— Расскажи подробнее.

— Ну, эта фирма работает как «скорая помощь».

— Значит, ты всю ночь работал? Один или с кем-нибудь еще?

Вид у парня действительно был усталый.

— В четыре часа я лег спать. До этого со мной все время был врач-стажер.

Неожиданно Джонсону пришла в голову мысль.

— Ты работаешь в этой больнице? К вам поступала некая миссис Гудпастчер? У нее вроде бы был удар.

Молодой человек кивнул:

— Да, она была очень плоха.

— В какое время ее привезли?

Но точного времени Мэтью не знал, он мог только предположить, что случилось это где-то около одиннадцати.

— При ней находился муж?

— Да, он был ужасно напуган и нервничал.

— Он остался с женой на всю ночь?

— Да. Все время крутился под ногами, никак было от него не отделаться.

Теперь Джонсон выяснил у Сакса практически все, что мог. Вряд ли имело смысл вызывать его для повторного допроса.

— Где она доставала наркотики?

Молодому человеку не хотелось отвечать на этот вопрос, но прирожденным лжецом он не был, а освоить это искусство в совершенстве еще не успел. Поэтому, после того как Джонсон жестко посмотрел ему в глаза и повторил: «Мэтью!» — он сдался:

— У одного парня по имени Боумен. Он работает помощником куратора в музее.

* * *

— Ты молчишь.

Истинность этого замечания не вызывала сомнений, равно как и предвкушение окончательного триумфа в голосе Уортон. Лицо Билрота хранило полное безразличие; он смотрел на улицы, становившиеся все более унылыми по мере того, как полицейская машина приближалась к его дому. Тим Билрот вспотел и заметно дрожал. Уортон, сидевшая рядом с водителем, обернулась, чтобы проверить, все ли с ним в порядке. Она брезгливо наморщила свой щедро напудренный нос, боясь вдохнуть испарения, которые, казалось, исходили от Билрота.

«Очевидно, он замкнулся в себе», — подумала она отстранение как врач-клиницист, который констатирует не особенно интересующий его факт.

Она чувствовала, что этот парень виновен. Она почти физически ощущала ту похоть и тот восторг, которые охватили его, когда он насиловал девушку, а затем убил ее и в безумном порыве вывернул наизнанку.

И когда она это докажет, когда она представит миру маньяка, который проделал все это, ее карьера будет обеспечена. Касл останется в этом деле лишь бледной тенью где-то на заднем плане, такой же безучастной, как всегда (возможно, именно из-за этого она и презирала старшего инспектора).

Уортон чувствовала: эта победа докажет, что все те долгие годы, которые она шла к ней, не пропали даром. Наконец-то она достигнет того, что ей до сих пор не удавалось: все эти сделанные шепотом признания, разговоры тайком, ночи на спине, притворный смех в ответ на тупые шутки — теперь все будет оправдано в ее собственных глазах. Господи, даже те несколько отвратительных минут с суперинтендантом Блумом в отеле «Новая Каледония», когда она, прижатая к стене, чувствовала над своим ухом его сиплое дыхание, а между ног — его шершавый член, — даже это теперь станет не таким грязным и отвратительным.

Она закинула ногу на ногу. А может быть, все совсем и не так… Автомобиль остановился, но еще несколько мгновений Уортон не могла стряхнуть с себя ощущение облепившей ее грязи.

— Приехали, инспектор.

Водитель хорошо знал Уортон и чувствовал ее теперешнее настроение.

— Знаю, — бросила она и открыла дверь.

Пока Билрота вытаскивали наружу, она, стоя рядом с машиной, огляделась. То, что она видела вокруг, было какой-то иной планетой: не Землей, а штрафной космической колонией, куда ссылали совсем уж пропащих и неисправимых.

Куда бы она ни кинула взгляд, везде царил дух безысходности и покорного подчинения судьбе. Автомобили проржавели, краска на домах осыпалась, и их стены сплошь покрывали надписи и рисунки. Довершали пейзаж огромные кучи неубранного мусора. Всюду одно и то же уничижение, утрата всего человеческого.

Квартира Билрота находилась на верхнем этаже одного из этих однотипных, стоявших в ряд домов. Перед домом, в садике не больше метра длиной, виднелись останки автомашины. Когда-то ее подожгли, и, судя по ближайшей стене, это было проделано здесь же. Входная дверь, изготовленная некогда из прочного дерева, под действием плесени, постоянных пинков и собачьей мочи превратилась в нечто покоробленное и скособоченное, кое-как закрывавшее дверной проем.

— О господи. — Водитель повел носом в сторону дровяного сарая с таким видом, словно учуял там нечто непотребное.

Билрота было не так-то легко выцарапать из недр автомобиля. Когда полицейским это наконец удалось, парень, стоя в наручниках, тупо уставился на собачьи экскременты, щедро покрывшие тротуар. Уилсон так сильно ухватил Билрота за воротник фуфайки, что тот от неожиданности повалился на него.

— У тебя есть ключ, Тим? — обратилась к нему инспектор Уортон как можно более ласковым тоном.

Однако Билрот внезапно обнаружил что-то очень привлекательное в одной из щелей тротуара и не удостоил инспектора ответом.

— Взломать дверь ничего не стоит, — заметил водитель.

— Так как же, Тим? — снова спросила она.

По-прежнему никакой реакции. Тогда Уортон кивнула водителю, и тот открыл багажник, где совершенно случайно оказалась кувалда.

— Тим, в последний раз спрашиваю.

Но Билрот с таким интересом разглядывал кучу собачьего дерьма, в которую наступил кто-то из прохожих, что, казалось, даже не слышал вопроса.