Ядерные ангелы - Александр Шакилов

– Батя, мы в Борисполе. – Из зимней формы одежды на Патрике остались только ботинки.

По мне стекали струйки воды, я уже стоял в небольшой луже.

– Сын, а почему Борисполь?

Патрик протянул мне свой мобильник. Девайс – сделано в Объединенной Корее – ничуть не пострадал от купания в антарктической соленой воде. Все пять с половиной дюймов экрана заполнила собой Президент США – двухсоткилограммовая латиноамериканка-лесбиянка, отсидевшая в тюрьме за вооруженное ограбление. Как-то от скуки я изучил ее биографию, размещенную в Википедии. Похоже, америкосам совсем уж неймётся, раз они избрали Рамону Рамирес на самый крутой государственный пост. Впрочем, у них и министр обороны – парализованный инвалид-колясочник, глухонемой ко всему. Его назначили, чтобы продемонстрировать всем и каждому: Юнайтед Стейтс – страна равных прав и возможностей, никакой дискриминации!.. После провозглашения независимости Калифорнией и Аляской – при этом не обошлось без гражданской войны и украинских миротворцев – все у янки пошло наперекосяк. Они легализировали тяжелые наркотики и эвтаназию, зато запретили аборты и свободное владение оружием… Мисс Рамирес – пару недель как распался ее двенадцатый брак – выступала перед конгрессом. Ее пламенную речь переполняли интернациональные жесты, сопровождаемые возгласами «фак!». Это, кстати, было единственным словом, сказанным по-английски. Так-то ходячая бочка ворвани вещала на родном испанском.

– Чего она ругается? – не понял я.

– Грозится надрать задницу нашему гаранту, а заодно и нам.

Оказывается, пока я «прохлаждался» в Тюрьме, состоялась повторная пресс-конференция Президента Украины. То есть для меня она была повторной, а для прочих все случилось почему-то в первый и единственный раз. И вот тут обошлось без эксцессов. Президент – очередной путник, его заменивший, – на весь мир заявил о том, что Украина вновь стала ядерной державой. Заодно он чуть ли не мамой поклялся применять бомбы и ракеты для подавления локальных конфликтов, в которых воины его страны будут вынужденно участвовать как миротворцы. Официальный курс теперь такой – мы за наименьшие потери среди военнослужащих экспедиционных корпусов. По сути это означало, что по какой-нибудь деревушке в Зимбабве, возомнившей себя очагом мировой революции, сначала нанесут ядерный удар, превратив-таки ее в очаг. Правда, в радиоактивный. А уж потом позиции повстанцев и прочих неугодных официальным правительствам будут зачищать. Да и то сказать – что может быть полезней для украинских бойцов, чем марш по зараженным территориям? Это же так увлекательно – добивать бедолаг, подыхающих от лучевой болезни!..

Вроде бы задумано верно. На кой нашим парням зазря рисковать, если можно одним махом прекратить чужие разборки? Вот только ядерными взрывами не помочь ни противоборствующим сторонам, ни их соседям, ни миротворцам, которым придется сражаться не с людьми уже, но с противником невидимым, неощутимым, зато убивающим верно и жестоко. Имя ему – радиация.

Короче говоря, гарант-путник показал всему мировому сообществу жирный ядерный кукиш, порекомендовав его же выкусить. Вот мировое сообщество и возмутилось вслед за президентшей США. Разве что она прямым текстом сказала, что не допустит фигни на изотопном масле и сотрет факинг Юкрейн с политической карты, а представители мафии, якудзы, триады и братвы все то же самое обозначили улыбками, намеками и закупкой оружия. Заодно боссы международного криминала сменили прописку, вместе с семьями перебравшись из роскошных вилл в не менее комфортабельные подземные дворцы-бомбоубежища.

– Батя, думаешь, это серьезно?

Мне показалось, что Патрик чуток переигрывает, что он прекрасно все понимает. Но на всякий случай – чтобы не волновать своего малыша – я постарался ответить как можно беспечней:

– Не серьезней десятка-другого ядерных ракет, которые свалятся на наши головы.

– Нам надо остановить Президента, пока не началась война, – со всей своей подростковой решительностью заявил Патрик.

Будто это так просто: взял – и остановил врага рода человеческого.

– Во-первых, не нам, а мне. – Я хлопнул сына по плечу с намеком, чтобы не обижался. Типа я оценил его храбрость, но в услугах мальчишек бравый ветеран пока что не нуждается. – Во-вторых, ты в этом не участвуешь, тебе уроки учить надо. А в-третьих, лезь в свое яйцо и дуй обратно к матери. Дальше я сам.

Голубоглазый ангелочек – давно шире меня в плечах – хмыкнул и, умело скопировав мою интонацию, выдал:

– Во-первых, в Лоно соваться смысла нет, оно разряжено пока что… – Он сделал паузу, выжидая, пока я не выдержу и спрошу, что же дальше. Издевается над отцом, паршивец. Заметив, что я не в духе, он поспешно продолжил счет: – Во-вторых, никаких уроков не задавали, потому что каникулы. Лето, батя, лето! А в-третьих, я мог бы нас на Крещатик перебросить, но решил, что отсюда до самолета ближе.

– До какого еще самолета?

– На котором мы в Нью-Йорк полетим за нашим гарантом.

Патрик вкратце рассказал, что в срочном порядке организован саммит, на который приглашены главы самых крупных и влиятельных стран мира. Нашего Президента тоже позвали. Ради него объявлен сбор. На саммите ему предложат публично отречься от своего заявления и подписать договор о выводе ядерного оружия с территории Украины, если таковое там действительно имеется.

– Вот-вот гарант улетит в Штаты. – Махнув рукой, Патрик указал на колонну спецавтомобилей, с воем и морганием проблесковых маячков на крышах прорвавшуюся за ворота аэропорта, миновав терминал и прочие формальности.

И понесут его за океан дюралюминиевые крылья вовсе не для того, чтобы принял он смиренно ультиматум, встав на колени, и позволил толстенной американской фурии отхлестать себя по филею. Если Президенту не помешать, конфликт обострится до предела. Быть может, сегодня начнется тотальная ядерная война…

– А раз так, батя, надо действовать. Война – это плохо.

Неужели я опять начал думать вслух? Бывает со мной такое в минуты наивысшего волнения. А значит, долой мысли о том, что грозит нашему миру, если я не смогу остановить путника, прикинувшегося государственным мужем. Прикидывать масштабы возможной катастрофы проще всего. Ведь груз неподъемной ответственности запросто меня расплющит, что никак не поможет мне справиться с тем, что должно сделать.

Светило-жарило солнышко лучистое, ядовито-кислотной раскраски электрокары покидали стоянку, от каштана к каштану перелетали воробьи, соревнуясь с голубями в меткости ковровых бомбардировок экскрементами по прохожим. А граждане нет чтобы уворачиваться, без устали поглядывали на двоих насквозь промокших парней – меня и Патрика. Как еще палачей не вызвали, удивляюсь. От тележки с хот-догами, вставшей на якорь метрах в двадцати от нас, мучительно вкусно запахло.

И все это уже через несколько часов может превратиться в радиоактивный пепел.

Со скрежетом сомкнулись за кортежем ворота. Через несколько минут аэробус поднимется в пока еще голубое небо, унося посланника смерти в далёкую Америку.