Мои злодейские будни - Анастасия Медведева

и ловлю на себе взгляд, полный надежды и облегчения. А затем вспоминаю о своем любимце с подоконника. – Но постой! Разве твоя сестра уже не должна была «дозреть»? Ведь ее не убивал тот человек: она…

«Я навредил своей сестре, – неожиданно резко обрывает меня золотоглазый. – Она больше не сможет возродиться».

Мысленно чертыхаюсь, продолжая следить за тяжелым трудом Сати из воспоминаний. Это же показали мне в первую очередь – то, как Кама был наказан за причиненный вред…

– Мне очень жаль, – произношу негромко.

«Мое время подходит к концу: подобное общение вытягивает слишком много сил. Я еще никогда не формировал мыслеречь так долго», – слышу в ответ затихающий голос моего молчуна и возвращаюсь в реальность, где Кама, покачнувшись, едва не теряет сознание от слабости!

Я кое-как успеваю подхватить своего ручного убийцу за плечи и удержать на ногах.

– Все хорошо! – вырывается из меня взволнованное заверение. – Ты славно потрудился… Я очень тебе благодарна!

Кама медленно кивает, а его стремящиеся закрыться глаза красноречивей всяких слов говорят о том, чего он хочет больше моей похвалы…

– Васу! – кричу, продолжая придерживать Каму – Васу!!!

И надо же ему было так выматывать себя?! Почему сразу не сказал, что эти путешествия по памяти забирают столько энергии?! Герой тут нашелся!

– Госпожа Аша? – появляется на крик смотритель усыпальницы. – Что с этим молодым человеком?..

– Ему необходим отдых. Пожалуйста, помогите мне отвести его до флигеля, – прошу напряженным голосом.

– Да, конечно. – Смотритель подхватывает Каму на руки и спокойно несет в сторону усыпальницы.

Интересно, я когда-нибудь привыкну к тому, что здесь все в несколько раз сильнее меня?..

– К слову… я не говорила вам своего имени. Откуда вы знаете, как меня зовут? – покосившись на Васу, уточняю не менее напряженно.

– Ваша сестрица сказала мне об этом во время своего приезда, – спокойно отвечает смотритель.

– Что? Лила была здесь? – переспрашиваю удивленно.

– Где-то полгода назад, – кивает Васу. – Она посетила только усыпальницу, взяла родовые артефакты и уехала в ту же ночь.

Лила приезжала сюда, да еще и что-то успела забрать без ведома Аши? Что происходит?!

Ох уж этот набивший оскомину вопрос…

– Артефакты, которые она взяла… это два обруча, верно? – Я следую за Васу, глядя себе под ноги.

– Все так, госпожа, – кивает смотритель.

Я как знала, что с этими «головными уборами» что-то нечисто! Хорошо хоть, они не призваны вредить: раз Васу так спокойно о них рассказывает, они, скорее, помогали всем своим предыдущим хозяйкам…

Чуть сбиваюсь с шага, вспомнив про энергию, сочившуюся из гробниц.

А не эта ли силушка стала причиной светящихся глаз Лилы?

Что… если и у меня сейчас проявится какая-нибудь способность, спавшая до поры до времени – а точнее, до посещения усыпальницы? Или это так не работает?

– Лила не навещала до этого могилу матери? – уточняю, когда мы подходим к флигелю, по размерам не уступающему родовой усыпальнице.

– Госпожа Лила впервые приехала сюда полгода назад, – отзывается Васу, – и с тех пор не посещала этих мест.

Итак, она приехала сюда в первый раз… и даже не прошла на могилу матери. Выходит, я была права: Лила знала, за чем ехала. И это не было сентиментальным порывом навестить свою родительницу – сестра хотела заполучить наследие предков и забрать артефакты, о наличии которых Аша понятия не имела!

Когда Лила небрежно подала мне тот обруч на смотринах, я была уверена, что эти глаза смотрели на него впервые…

– А мой от… э… – запинаюсь, вспомнив о том, что Васу в курсе нашего семейного секрета. – Господин Сандар бывал в усыпальнице?

– У него есть такое право, но господин им еще ни разу не воспользовался, – отвечает Васу.

– Откуда вы знаете все эти подробности? – не выдержав, спрашиваю прямо.

– Должность смотрителя – не просто формальность. Мы – хранители секретов древних семей, – спокойно произносит Васу, никак не среагировав на мой тон и требовательный взгляд.

Интересно, в его обязанности входит нагонять туману? Я вроде как часть этой семьи! Так почему бы ему не рассказать мне секретик-другой?

Тем временем мы входим во флигель и идем по узкому коридору к дальним комнатам.

– Я уложу его в гостевой спальне, имеющей отдельный выход в сад, – говорит мне Васу и останавливается напротив последней двери.

Я открываю ее перед ним и бегло осматриваю комнату. Двуспальная кровать, тумба, шкаф и круглое зеркало на небольшом письменном столе.

– В этой комнате жила моя мама, – произношу ровным голосом.

То, что она жила с отцом, – вслух не добавляю. И так очевидно.

– Так и есть, госпожа, – отзывается смотритель.

Сводник, блин.

– У вас остались какие-то ее вещи? – уточняю, глядя на лежащего на кровати безмятежного Каму.

Он спит. Это слишком мило… или я ему настолько симпатизирую, что умиляюсь от всего подряд?..

– Я посмотрю, – заметив мой взгляд на постель, с едва заметной улыбкой отвечает Васу и идет на выход. – Мне позвать вас на ужин или вы предпочтете отдыхать до следующего дня? Дорога была долгой…

Он реально решил, что мы любовники! И что я тут едва ли не сценарий Сати повторяю! Только муженька не хватает – оставшегося в Галаарде и тоскливо глядевшего в окошко…

Ох, хорошо еще, что этот седовласый сборщик всех сплетен о нашей семье про моего недожениха Сатиша не знает…

– Я найду вас, если проснусь, – произношу, натянув улыбку на лицо, и слежу за тем, как он выходит в коридор.

Затем обессиленно сажусь рядом с Камой на кровать и начинаю бездумно водить ладонью по его волосам.

Мама с папой, умершие в один день и велевшие смотрителю высадить древо перерождения племени духов на их могиле… Лила, сбежавшая аккурат перед покушением на Ашу в родовую усыпальницу за каким-то подобием местной магии и семейными артефактами…

…и брошенный семь лет назад ребенок, до которого, по сути, никому не было дела. Ни тогда, ни сейчас.

Сати была счастлива здесь. И я за нее искренне рада… Но я решила принять жизнь Аши как свою собственную – и теперь могла только тихо недоумевать: что это за странное решение – бросить свое дитя на произвол судьбы? У Лилы хотя бы остался Сандар. А у меня? Кто остался у меня, кроме незнакомого на тот момент чужеродного немого мальчика и такой же незнакомой женщины, ставшей мне и учительницей, и мастером, и гувернанткой, и помощницей, и телохранителем – с легкой руки родного, но такого безразличного к дочери отца?..

И с чего Сати вообще решила, что она сможет возродиться с помощью Древа тысячи слез страданий и радости? Она что,