Швейцарец. Возвращение - Роман Злотников

Алекс замер, чувствуя, как откуда-то из той точки, где у человека расположено сердце, на него стала накатываться какая-то непонятная, теплая волна.

– …вспоминать наше путешествие, твою улыбку, истории, которые ты мне рассказывал, твои шутки… и вот тогда меня будто прострелило! – Эрика подняла голову и заглянула Алексу в глаза. – Понимаешь, всё сошлось – Англия, Балморал, бал и эти напыщенные рожи. И до меня вдруг дошло, что ты почему-то и к подавальщицам в трактирах, и к семье дядюшки, во дворце которого мы ночевали, ну Шлайсхайм, помнишь?

Алекс молча кивнул.

– Ну вот, и к тетушке относишься как… как… как… ну-у как те же англичане к каким-нибудь индусам! Нет, они вполне различают, кто раб, а кто махараджа, отдают должное таланту искусного ювелира или, там, резчика по камню, воина или полководца, более того, благодаря воспитанию они с ними вполне себе вежливы, но-о-о… для них они все – дикари и варвары! – глаза девушки полыхнули, после чего она обвиняюще ткнула Алекса пальчиком в грудь и грозно произнесла: – Признавайся – ты шпион дроу!

Парень несколько мгновений ошеломленно пялился на это голенькое гневное чудо, а затем громко расхохотался. Эрика некоторое время смотрела на него крайне лукавым взглядом, а затем вдруг резко ухватила его за-а-а-а… ну короче, заставила его поперхнуться и замолкнуть.

– А что это у нас тут такое, господин До'Урден, – хищно проворковала проказница, – не объясните?

Алекс слегка покраснел.

– Хм, поскольку вы мне не ответили, а предмет моего интереса явно неординарен, я думаю, необходимо немедленно произвести его самое тщательное исследование, – взгляд девушки стал немного шалым. – Ита-а-ак… он, несомненно, тверд, горяч, имеет цилиндрическую форму, и-и-и… я думаю, его непременно следует исследовать на вкус. Не так ли, господин дроу? – Эрика хищно усмехнулась и, гибко извернувшись, медленно опустила голову…

Из спальни они выползли только вечером следующего дня. Вернее, Алекс пару раз покидал это помещение – часа в три ночи и где-то в одиннадцать утра. Поскольку с таким расходом энергии у них регулярно просыпался жуткий голод и он, по-мужски, взвалил на свои плечи задачу его утоления. Ну там копье, мамонт, шкуры… Слава богу, мудрый Зорге, похоже, вполне просчитал данную ситуацию. Поэтому в первую вылазку Алексу не пришлось делать ничего, кроме как подхватить стоявший на кухонном столе поднос с уже приготовленной едой, накрытый легким льняным полотенцем, и притащить его в-в-в… ну, скажем так, семейную пещеру. Во второй раз пришлось потрудиться немного больше, нарезав хлеб, ветчину и сыр и выбрав новую бутылку в винном шкафу… Но окончательно свою семейную «берлогу» они покинули именно вечером следующего дня, и всё равно в страшно голодном состоянии.

Зорге, встретивший их на пороге столовой, едва заметно усмехнулся и подчеркнуто безразличным тоном поинтересовался:

– Ужин?

– О, да! – воскликнула Эрика. – Кажется, я готова съесть жареного слона!

– К сожалению, данной дичи я вам предложить не могу, – невозмутимо отозвался Рихард. – Она не слишком распространена в окрестных лесах, а господин До'Урден не сделал предварительного заказа… Так что, к моему крайнему огорчению, я могу предложить вам только оленину, фаршированных фазанов, форель и медальоны из телятины, – Зорге сделал паузу, а затем почтительно уточнил: – Мне готовить жареного слона к следующему приему пищи?

Следующие несколько мгновений Алекс откровенно наслаждался совершенно обалделым выражением на личике Эрики, а затем не выдержал и расхохотался…

Следующие несколько дней прошли в каком-то счастливом мареве. Они занимались любовью, в промежутках разговаривая на множество тем. Эрика, как выяснилось, вполне уверенно владела карандашом и кистью, так что уговорила его попозировать ей. Несколько раз они выбирались побродить по лесу, но, к сожалению, сентябрь в горной Швейцарии в этом времени отличался довольно переменчивой погодой. Так что после того, как они в третий раз попали под неожиданный дождь, было решено больше не рисковать. Алекс реально потерял счет часам и дням, наслаждаясь буквально каждым мигом происходящего… Но всему когда-нибудь приходит свой конец.

– Через три дня мне нужно будет уехать, – сообщила ему Эрика, когда они очередной раз отдыхали, лежа на мокрых и скомканных простынях. Алекс замер. Чё-ё-ёрт… Он специально не поднимал этой темы. Не задавал вопросов. Не пытался выяснить этого даже косвенно. Ему подсознательно казалось, что если её не касаться – их счастье никогда не закончится. Типа они просто вот так, чудесным образом, выпадут из внешнего мира и как-то, так сказать, «закуклятся» в своем собственном. Маленьком, уютном и просто переполненном счастьем…

– Понятно, – потерянно произнес Алекс. Девушка повернулась к нему, улыбнулась и чуть вытянув губы едва ощутимо прикоснулась ими к его векам.

– Любимый мой, счастье не может длиться вечно. Мы с тобой и так урвали для себя очень большой кусочек. Наступает пора возвращаться в обычную жизнь…

– Зачем? – угрюмо спросил парень.

– В смысле? – удивилась Эрика. – Что ты имеешь в виду?

– Ровно то, что сказал. Зачем тебе возвращаться куда-то ещё, если тебе хорошо здесь?

На этот раз девушка долго молчала, прежде чем ответить. Минуты три. И когда напряжение в комнате стало едва ли не осязаемо, тихо заговорила:

– Я выросла в счастливой семье. Моя мать искренне любит отца и смогла занять в его сердце подобающее ей место. Хотя познакомились они уже на свадьбе. Женой папы должна была стать старшая сестра мамы. Они были помолвлены с детства. Брак был политический и для обеих семей очень важный. Но за полгода до свадьбы мамина сестра умерла от туберкулёза. Это сейчас в Красной России появилось лекарство, которое, как говорят, справляется с этой болезнью едва ли не мановением руки[68], а тогда от неё спасенья не было. Однако, поскольку этот брак был очень важен для двух семей, папе подобрали другую невесту. Ею и стала моя мама, – она сделала короткую паузу, потерлась щекой о его плечо и продолжила: – Алекс, я выросла в очень счастливой семье. У меня с детства было всё, чтобы расти и развиваться, – любящие родители, теплый и уютный дом, хорошая одежда, вкусная еда, лучшие учителя, породистые лошади для занятий паркуром, лучшие кисти, краски и холсты, чтобы учиться рисовать. Но с самого раннего детства мама всегда говорила мне, что всё это – в кредит. В мире очень много людей, у которых нет и сотой части того, что имею я, но всё это предоставлено мне только потому, что потом, когда от меня потребуется, я должна буду сковать сердце долгом, – Эрика как-то по-особенному произнесла эти три слова, – и стать женой того, кого изберет моя семья. Для того чтобы стало лучше и моим родным, и всем, кто живет на нашей земле. Неужели ты предлагаешь мне наплевать на этот долг и жить исключительно для себя. Разве так можно?