Кровь пацана. Казанский феномен и люберецкий фактор. Хроники «асфальтовых» войн СССР и России - Сергей Юрьевич Ворон

район заслужил дурную славу благодаря проживающим там национальным меньшинствам (евреям, русским, литовцам и полякам).

Особенно нехорошие разговоры ходили про местную молодежь. Если еврейские подростки ещё продолжали семейный бизнес, работая в отцовских лавках, ломбардах и магазинах, то остальные дети рабочих имели слишком много свободного времени, которое совершенно не желали тратить на учебу, а проводили его в карточной игре, пьянстве и драках.

Не изменило ситуацию и присоединение Латвии к СССР в 1940 году. Видимо, слишком мало времени было у советской власти, чтобы утихомирить «московскую» шпану, считавшую район своей крепостью.

С приходом немцев район действительно превратился в гетто, правда, еврейское со всеми вытекающими последствиями и массовыми казнями.

А потом была Великая Победа, но было уже поздно… Район жил по своим законам и жить по-другому не собирался. Драки с чужаками и грабежи среди белого дня стали реальностью.

Вот как вспоминает свой город и район Маскавас советский и американский журналист, писатель, радиоведущий Петр Вайль: «До того на Москачке я бывал редко – нечего там было делать, и тамошняя шпана считалась самой свирепой в городе. Одна из ярких картинок детства: мне лет восемь, мы едем в гости к сослуживцу отца на трамвае по Московской улице, ранний вечер, светло, и в мельчайших подробностях виден бегущий по тротуару человек в окровавленной белой рубахе. Он кричит так, что громко слышно даже сквозь запертые вагонные окна. За ним бежит другой, с ножом в руке. Я вижу нож, вижу кровь на нём и думаю: так не бывает, это снимается кино».

Местная молодежь была настолько сурова, что любое вторжение советской милиции на район сопровождалось вылазками в город, где озверевшие «урлас» (так назывались местные гопники) метелили всех подряд. Кроме того, «Москва» (именно так переводится «Маскавас») уже в 70-ом превратилась в район «красных фонарей», где вчерашние районщики, уже ставшие рецидивистами, покупали любовь продажных женщин, сбывали краденое, брали «марафет» и по-прежнему метелили всех чужаков.

Так жизнь по законам района передавалась от отца к сыну, от сына к внуку. Любые попытки облагородить Москачку с её дореволюционными домами-сундуками и «деревяшками» заканчивались провалом.

Построенные для своих специалистов Рижским институтом инженеров гражданской авиации многоэтажки местная шпана буквально за неделю разрисовала и превратила в горелые спички, уныло возвышающиеся над районом, запугав их интеллигентных обитателей пением блатных песен под окнами.

Уже в 80-е все рижские неформалы знали, что «зайти на Москву» означало быть подстриженным, обобранным, избитым и раздетым.

А потом Латвия стала независимой и на Москачку пришли цыгане с наркотиками. Но для местных и это ничего не изменило, разве что рижская уже полиция стала приезжать ещё реже.

Да, «Москва» в Риге существует и по сей день, но с трудом верится, что жители этого района осознают себя европейцами. Они по-прежнему пьют, дерутся, дебоширят, пугая рижан и гостей Латвии своим образом жизни, ставшим для района уже многовековой традицией.

Глава 74

Злобные Ильи Муромцы

Муром – небольшой городок во Владимирской области, который до сих пор бьется за право считаться родиной великого былинного богатыря.

Биться в Муроме начали с 60-х годов. Дралась Казанка, самый старый район города, на северо-западе враждовали частный сектор Собачеевки и микрорайон Африка, получивший своё название из-за того, что был построен на песчаном карьере. Юг держала Фанера (поселок Фанерного комбината). От всех отбивался Шихан (поселок фабрики имени Войкова). Больше всего ему досаждали микрорайоны Верба и Юга.

Так и дрались бы пацаны тихо между собой, но 29 июня 1961 года случился неприятный инцидент. И вышли тогда муромцы, и как в сказке про их былинного земляка Илюшу: «Где махнут – там станет улица, отмахнутся – переулочек. За один взмах десять разбойников лежат, за второй – и двадцати на свете нет!»

В этот день мастер цеха домашних холодильников оборонного завода имени Орджоникидзе Юрий Костиков, находясь в состоянии алкогольного опьянения, попытался вскочить в кузов проезжавшего мимо него грузовика, но, сорвавшись, ударился головой об асфальт. Проезжавший мимо начальник городского отдела милиции Павлов приказал отправить Костикова в камеру. Проведя в камере ночь без осмотра врача, Костиков наутро был отвезён в больницу, где скончался от кровоизлияния в мозг.

По Мурому сразу же распространились слухи о том, что Костиков умер в результате полученных от милиционеров побоев, что, естественно, сильно возмутило в первую очередь молодежь города, которая довольно часто конфликтовала с городской милицией, если честно, злоупотреблявшей своим положением.

В результате проведенного расследования было установлено, что Костиков скончался в результате несчастного случая, но котел молодежного негодования уже кипел и выплеснулся он в день похорон погибшего рабочего.

30 июня 1961 года, приблизительно в 17 часов 30 минут, когда похоронная процессия поравнялась со зданием Муромского ГОВД, из неё раздались крики: «Бей милицию!», «Бей фашистов!», «Бей гадов!» В окна горот-дела полетели камни, а несколько мужчин перевернули милицейскую машину, стоявшую рядом. На улицах начали собираться люди. Начался стихийный митинг, на котором ораторы один за другим, поднимаясь на перевёрнутую машину, произносили гневные речи в адрес сотрудников правоохранительных органов. Так, некий гражданин призывал разгромить отдел милиции и освободить всех арестованных, снимая при этом рубашку и показывая побои на теле, утверждая, что они получены от милиционеров во время его задержания на танцах.

Вскоре после этого несколько десятков молодых муромцев, вооружившись камнями, ломами, топорами и другими подручными средствами, взяли штурмом здание ГОВД. Отобрав у милиционеров оружие, они начали крушить мебель, телефоны, коммутатор, пишущие машинки, уничтожать служебные милицейские документы. Участники беспорядков выбили двери камер предварительного заключения, после чего на свободе оказалось 48 человек, арестованных за совершение различных преступлений и мелкое хулиганство. Нападавшие захватили и милицейский арсенал – 68 единиц огнестрельного оружия и около 1 тысячи боевых патронов, однако впоследствии оно не применялось. В конце концов, бунтовщики подожгли здание ГОВД, а затем не пропустили к нему пожарные машины, прибывшие к месту возгорания по тревоге.

Милиционеры и члены добровольной народной дружины пытались остановить участников беспорядков, но были избиты и рассеяны.

Городское начальство было растеряно и бездействовало. Милиционеры также не предпринимали более никаких действий против бунтовщиков. Центральные улицы Мурома были загромождены перевернутыми автомобилями и автобусами.

Ближе к полуночи в город прибыла группа военнослужащих из 200 человек, которой через некоторое время удалось восстановить порядок в Муроме. Беспорядки продолжались в течение 5 часов.

В ходе следствия по делу о массовых беспорядках в Муроме было арестовано 19 человек. 8 из них обвинялось в организации массовых беспорядков, а 11 – в хулиганстве. 3 августа 1961