Небо для Беса - Янка Рам

— Оставляй документы. Бессо на турнире, вернётся, перезвонит.

— Очень приятно было!.. — поджимая губы, глаза улыбаются.

Смывается.

— Ты посмотри какой! — хохочем тихо мы с Аленкой.

— Главное, чтобы он к Бессо, раньше, чем к Рустаму попал, — стекает с её лица улыбка. — Он набирает группу на ММА.

— Чтоб его…

— Мда…

Дома, уже к ночи снова списываемся.

Бес: Как у тебя дела, вообще?

Аиша: Лагутин — прелесть. Карамышев — лентяй. Акунин — трудяга. Иванов — на больничном… На соревнования зарегистрировала всех без исключения, пусть хапнут азарта. Антонова с дзюдо хотела перевестись, конфликт с тренером, я ее отговорила.

Бес: А что там?

Аиша: Там — переходный возраст. Не переживай. Ничего критичного.

Бес: Ты — молодец.

Да! Я молодец. И мне хорошо…

Достаю свои медицинские документы. Просматриваю их вскользь. Я наизусть знаю написанное там.

Живот сжимается от ужаса, как только начинает уносить туда.

Будильник пиликает. Пью таблетку. Приём сместился на вечернее время.

Убираю документы в секретер Бессо. Как-то глупо прятать их. Но на автомате кладу подальше. Засовывая под пачку его документов. Часть его файлов соскальзывает и рассыпается по ковру.

— Ой…

С утра собираю в спортивную сумку самое необходимое. Кормлю кота. Выпиваю спорт-пит. Как робот мою за собой посуду.

Оставив завещание в файле на столе, на самом видном месте, уезжаю с утра в школу.

Со мной здороваются дети, тренеры. Я им киваю. Потому что челюсти свело ещё вчера… И ночь ничего не поменяла.

В тренинг-комнате бригада рабочих обтягивает угол мягкими матами.

В прострации смотрю как она преображается.

Сзади, со спины подходит Рустам.

— Что здесь происходит? Разве я подтверждал какие-то ремонтные работы? Кто это оплачивает?

Разворачиваюсь, складывая руки на груди. Зависнув глаза в глаза, разглядываем друг друга

Ну статный же мужик, привлекательный…

Что с тобой не так?

Обгонял тебя во всём младший брат? А у тебя самолюбие и амбиции космических размеров? В спорте уже гейм-овер, не та форма. Ищешь новое поле боя, где себя показать? Заодно и братишку младшего наконец-то на лопатки уложить? Поэтому всë?

Провокационно поднимает бровь, краешек губ вздрагивает в ухмылке. Грудные мышцы играют через обтягивающую водолазку.

— Пойдём, кофе попьем?

— Пойдём, — положительно моргаю я.

Новенькая кофе машина готовит мне эспрессо. Хочется горького.

Рустам ставит передо мной чашку с кофе. Пока ждёт свою порцию, говорит по телефону.

— Нет, школа больше не берёт учеников по квотам. Только юниоров с достижениями на контракты. Кто вам сказал? Бессарион? Это устаревшая информация. Только на коммерческой основе.

Скидывает вызов.

— Извини, много звонков.

Садится за стол напротив. Звонит стационарный телефон.

— Спарта. Да. А кто это? Аа… Нет, школа не будет в этом году участвовать в отборах. Мы, наоборот, сокращаем эту группу спортсменов. Сменили ориентиры, да. Вы говорите с директором, Рустам Давидович… Бессарион? Звоните ему на личный номер. Но он не скажет вам ничего иного.

Кладу ногу на ногу, делаю глоток.

Иногда во мне действительно просыпается акула. Я еë хорошо контролирую, но… Она родилась во мне в определённый момент и мы с ней даже дружим. И вот акула не хочет никого побеждать на ковре. Она хочет вытянуть из его рук с улыбкой трубку и вмазать ему этой трубкой наотмашь по морде.

И я позволяю ей улыбаться. А вот вмазать не позволяю.

И Бессо тоже ему не вмажет. Как бы внутри не горело. В его руках дети. Шансы и судьбы которых будут просыпаться сквозь пальцы, как песок. И он будет бережно держать остатки.

Сын, да?

Я представляю Бессо с сыном. Ах, как бы он был ему к лицу — счастливому и очаровательному…

«Папа».

Цена-то какая высокая!

И как нечестно — не сообщить мне про расценки.

— Какая у тебя улыбка… — склоняет голову к плечу Рустам.

— Какая?

— Опасная. Как у ведьмы.

— Я где-то слышала… Что у вас там, если в семье рождаются одни девочки, то говорят, что её прокляли.

— К чему ты это?

— Столько женщин тебя прокляли, Рустам, — облизываю пересохшие от горечи губы. — Пусть у тебя родится столько девочек, скольких ты обидел. Чтобы каждая из дочерей дала тебе шанс отработать всех обиженных тобой девочек заботой и любовью.

Он ошарашенно открывает рот.

— А мальчиков тебе нельзя. Мужчину вырастить может только мужчина. Спасибо за кофе…

Ухожу.

Мара с Иваном забрала на машине Ярославна. Артёма — родители. Нас с Воробьем везёт домой Шмелёв.

— Рома, ты на расслабоне, у тебя стимула нет. Деньги тебе не принципиальны, победа ничего не решает. И ты работаешь в зоне комфорта. Поэтому — только третье, который уж год.

— Ну, почему — не принципиальны? Принципиальны…

— Они никак не изменят уровень твоей жизни. Изменится только сумма на счету. Гипотетические цифры не стимулируют.

Вздыхает.

— А я думал, я — молодец.

— Ты молодец. Объективно — результат хороший. Субъективно — можешь лучше. Из зоны комфорта тебя надо выводить. Иначе, третье — это твой потолок.

Прижимаю за лоб к себе сонно моргающего Воробья.

— Так… Это что ещё такое?

Трогаю за лоб ещё раз.

— Накупались… Жар. Эх, Жека. Говорил же я тебе — десять минут.

Но попробуй его из воды вытащить. Старшие закалённые, этот ещё совсем чахлый. Наплюхался…

— Горло болит?

— Чешется…

— Першит, — поправляю я. — Ром, притормози у аптеки.

Яшин тоже по-началу у меня чем только не болел. И бронхитами и ангинами, и гастритами. Потом стал неубиваем. И этого подтянем.

С уверенностью, что Аиша дома, веду туда Воробья. Но дома никого нет. Смотрю на часы. Сеанс?

Окей… Не буду пока звонить.

Напоив сиропом, даю ему рассасывать таблетку и укладываю в постель.