Дом у реки - Ханна Ричел

прочитают ваши книги? — Журналистка уже вся подалась вперед, чтобы только не пропустить ни слова из ответа Кит. Ева обнаружила, что тоже ловит каждый звук ее голоса.

— А почему я должна быть против? — пожала Кит плечами. — Это всего лишь секс. У людей такие странные, неловкие отношения с собственным телом и его желаниями. А стыд — это очень разрушительная эмоция. Я только обрадуюсь, если мои девочки будут читать все, что сами захотят. Хотя я полагаю, Марго, наша самая младшая, заинтересуется историей Торы только годика через два, — тут Кит рассмеялась. — Честно говоря, я очень удивлюсь, если они вообще заинтересуются моими книгами. Им моя работа кажется самым скучным в мире занятием.

Нет уж, подумала Ева, ничуть не заинтересуются. Пару лет назад она прочитала половину первой книги, после чего швырнула ее через всю комнату. Это было так ужасно и так отвратительно — здоровому подростку читать про яростный секс, который выдумывает мать в своих книгах. Одно то, что друзья это прочитали, уже отвратительно.

— То есть ваши дочери не впечатлены вашей карьерой? — продолжала журналистка.

— Совсем. Мои дочери считают, что такая работа — самое скучное, что только можно придумать.

Я сижу целыми днями, запершись в своей студии. Слишком много времени провожу, копаясь в своей голове, а не в реальности. Никакого гламура. Марго заявила мне на днях — лучше бы я была ветеринаром или продавцом, как родители ее друзей. Когда тебе одиннадцать, домашние питомцы и бесплатные сладости гораздо привлекательней списков бестселлеров.

Журналистка засмеялась, а потом повернулась к Теду, точно впервые увидела его тут:

— А вы как, Тед? Что вы скажете о том, что книги вашей жены просто перенасыщены сексом?

Ева скорее услышала улыбку этой женщины, чем увидела ее. Отец прочистил горло.

— Не мне ее судить. Кит может писать все, что посчитает нужным. Только так работает творчество.

— Полагаю, вы, как писатель, это понимаете лучше всех. Но вы же и сами были в свое время довольно успешным автором?

Ева заметила, как он буквально впился пальцами в колено Кит, даже суставы побелели.

— Был недолго, — твердо ответил он. — Но сейчас я в основном ухаживаю за дочерьми и веду хозяйство. Я главный мажордом Кит.

Та нежно взяла его руку и легонько пожала:

— На самом деле он скромничает. Тед — настоящий писатель, блестящий драматург. Я уверена, вы помните его пьесу «Утраченные слова». — Кит немного помолчала, дожидаясь ответа, и, не дождавшись, продолжила: — Ее ставили несколько сезонов подряд в театре Вест-Энда и гастролировали с ней по всей стране. Несколько лет назад поговаривали, что спектакль поставят на Бродвее, но… — Она помолчала. — Но он продолжает писать, правда, дорогой? Сейчас работает над новой пьесой. — Тед молчал, Кит улыбалась журналистке натянутой улыбкой. — Он очень скрытный, но я точно знаю, пьеса будет великолепна.

— Потрясающе, — кивнула журналистка, но, как показалось Еве, ничего больше не настучала в своем ноутбуке. — А ваши дочери? Они идут по вашим стопам? Услышим ли мы о молодых писателях, выросших под этой крышей?

Кит задумалась. Ева старалась не упустить ни слова.

— Ева, наша старшая дочь, слишком практична. И слишком разумна. Она в нашей семье вместо матери. — Еве даже стало немного обидно, какой скучной персоной она представала в описании Кит. — Сомневаюсь, что и Люси, средняя, будет писать. Она слишком непоседлива, не может усидеть на месте дольше нескольких минут. Она слишком свободна, слишком телесна, чтобы подчиняться хоть какой-то дисциплине. Но есть еще младшая, Марго. Вот насчет нее я не уверена. У нее очень развито воображение, она очень драматична внутри. Мне кажется, она хотела бы стать актрисой. Забавно, правда? — добавила Кит с улыбкой. — Даже не представляю, куда их может занести жизнь. И конечно, каждая из них обязательно напишет собственную историю.

— Они все чудесные девочки, — сказал Тед, — мы ими гордимся.

Журналистка закрыла ноутбук и, подобрав ноги, наклонилась, чтобы выключить диктофон.

— Потрясающе. Думаю, у меня есть все, что нужно. Получился прекрасный материал. Мы его поставим в сентябрьский номер. Я позабочусь, чтобы вашему пиарщику прислали копии.

Ева, застигнутая врасплох таким скорым завершением интервью, быстро взбежала по ступенькам наверх, пока Кит провожала журналистку и прощалась с ней возле входной двери. Затем послышался громкий вздох Теда и скрип дивана. После чего Кит вернулась в гостиную.

— Слава богу, все закончилось. Кит, правда, я в последний раз участвовал в этом шапито. «Вы же и сами были в свое время довольно успешным автором», — передразнил Тед журналистку.

— Не придирайся. Ей и вправду было интересно.

— Интересно? — он резко расхохотался. — Да ты даже не представляешь, каково это — быть пятым колесом в телеге. Сидеть статистом при приме. Да я могу с таким же успехом надеть шапку-невидимку. Или пойти в сад к девочкам.

— Именно поэтому я рассказала ей о твоей новой пьесе.

— То есть бросила мне кость, как собаке? Не нужно мне этого покровительства, Кит.

— Не будь таким.

— Таким — это каким?

— Таким вздорным.

— И ты вот это вот все, — зарычал Тед, — лила ей в уши!

— Я сочиняла для нее тот рассказ, который она хотела слышать. Так делают все писатели, Тед.

Ева, спрятавшись на лестнице и затаив дыхание, слушала. А Кит продолжала свою тираду:

— Эта публичность, эти условности. Да мы должны быть за них благодарны! Чем больше продается моих книг, тем легче жить нам всем. Я иногда завидую тебе. Ты не связан по рукам и ногам этим проклятым контрактом. Тора, черт ее подери, Рейвенстоун будет со мной еще долгие годы. А ты волен писать все, что захочешь… или нет.

Тед молчал.

Кит вздохнула:

— Возможно, пора подумать о той жизни, которая тебе нужна, Тед. Давай будем честны друг с другом.

— Что ты хочешь сказать?

— Столько лет, Тед, столько лет ты пытаешься писать. Неужели ты никогда не задумывался о том, что будешь гораздо счастливее, если попробуешь заняться чем-то еще? Отвлечешься от слов, займешься тем, что с ними никак не связано, и, возможно, они придут к тебе снова.

— Ты считаешь, чтобы стать источником мудрости и кладезем таланта, надо написать несколько дрянных бестселлеров? Серьезно? Я не смогу нафигачить столько чуши. Я хочу, чтобы то, что я пишу, было действительно ценным.

Оба, и Кит, и Тед, надолго замолчали.

— А что было бы со всеми нами, с нашей семьей, если бы я не писала свои «дрянные бестселлеры»? Скажи, что?

— Господи, Кит, ты слышишь себя?

— Ты можешь винить меня. Можешь винить всех на свете. Но ты не можешь не замечать, Тед,