Шило с прицепом - Джейд Дэвлин

Впечатлились все — если надо, я умею быть достаточно убедительной. Братья, те, конечно, хоть и сделали нашу фирменную медную морду, но внутренне наверняка ржали, а внешне полностью меня поддерживали. Мелкие синхронно захлопали большими жалобными глазами, но на этот раз не подействовало. Чарт притих у косяка и тихо что-то сам себе бормотал под нос, и интонация у него была сугубо одобрительная.

И даже Скорп вздохнул с облегчением, а по мыслесвязи мне прилетело: «Ну слава прародителям, давно бы так. Говорил же тебе, что мелкая вся в своего питомца — а те не зря известны своей наглостью, бесцеремонностью и ненасытностью».

«У нас говорят: наглость — второе счастье, — мысленно хмыкнула я, наливая молоко притихшим террористам. — Тут фишка в том, как правильно объяснить детям, с кем можно и нужно наглеть, а с кем не стоит».

— Наелись? — и руки в боки.

Кивнули все, даже крыс.

— Марш спать! Бегом!

Когда дробный топот и тонкий писк затихли в детской, я устало плюхнулась на табуретку и проникновенно произнесла:

— Нам срочно надо в стойбище… сдать этих поросят в коллективное стадо под присмотром бабушки, там они быстро научатся, каким местом в тундре думать надо. Опять же, простор… За ярангу выпустил — и пусть носятся, вопят и прыгают; устанут и проголодаются — сами обратно придут.

Возражать мне никто не стал, а потому мы быстренько повторили хлопья с молоком и расползлись по кроватям, оставив все важные разговоры на завтра. Гостей я привычно поселила на мансарде, выдала чистое постельное белье и пожелала спокойной ночи. А сама сбежала сначала в ванную, а потом под бочок к наложнику, уже принявшему душ и устроившемуся на простынях.

И вот тут, в родном доме, под родным одеялом, в тепле и безопасности, уткнувшись в ставшего внезапно родным мужчину, я вдруг начала тихо всхлипывать. А потом и вовсе разревелась.

«Мастер? У вас что-то болит?» — перепугался тот, почему-то продолжая говорить мысленно, и в меня ощутимой струйкой полилась скверна. Он аккуратно прошелся ладонями по голове, проверяя — нет ли шишек, и тело осмотрел.

— Не болит ничего! — между всхлипываниями выдала я. — Просто… просто… просто это все ужас какой-то! Нас же на закланье отправили в этой твоей бешеной Нарнии! Даже не чихнули! Знаешь, как мне страшно было?! На меня чуть не наступил какой-то поганый годзилла! А когда этот монстр тебя проглотил?! А когда эти непонятные персонажи приставали?! Лакоста эта, чтоб ей пусто было! Опека с ментами, чтоб они соседке в кошмарном сне каждый день снились! А если бы мы болванки не сегодня оформили, а до завтра отложили? Пришлось бы драться и сбегать! А это ужас и на фиг! Я же не железная-а-а!

— Но… все ведь уже прошло! Все закончилось хорошо! — попытался неумело утешить меня Скорп, а я почувствовала, как он снова облегченно выдохнул.

«Не ранена… и эмоции… нормальные. Живая, значит, обычная. Простая, понятная. Настоящая».

— Ну… ты поплачь, если хочешь, — уткнул он меня носом себе в грудь и обнял. — Могу отвернуться. Даже глаза закрою.

— Еще чего! — я насморочно всхлипнула и вытерла мокрую щеку о его плечо.

— Ну а вдруг ты не захочешь… этот, авторитет терять? — подмигнул он.

— А ты меня вместе с авторитетом утешай, — я невольно хихикнула сквозь слезы. — Обнимай, гладь, говори, что я самая красивая, даже когда зареванная, с красным носом и глазками-щелками. И самая умная! И самая ловкая… и вообще. Самая-самая. У меня был стресс! И мне его надо снять.

— Снять? Да… кое-что определенно надо снять, — потянулся он к завязанному на моей груди полотенцу. Но перед этим наложник покосился на шкаф, в который я утром убрала оленью шкуру, и ловко повернул меня к нему спиной. И пока я не успела схохмить по этому поводу, затянул в поцелуй, да такой, что меня пробрало до кончиков пальцев на ногах!

Ага, и он мне этой их энергии… влил… жира этого… скверны. Ух, блин, вот это от нее штырит!

— Ну вот, уже не плачешь, — он медленно и провокационно слизнул с моей щеки остатки слез, а я аж застонала от нетерпения. — И не каменеешь, — слегка прикусил за кончик уха, — и меня от тебя тоже... ш-ш-ш-штырит, Мастер.

— Тогда чего ж ты тянешь, изверг?! — возмутилась я, дергая его на себя и обхватывая руками-ногами, как мишка-коала родной эвкалипт. И двигаясь… навстречу… тоже весьма провокационно. — Действуй давай!

— Ну не все же вам над бедным мной издеваться, — хохотнул он мне в губы, снова завлекая в поцелуй. — А торопиться… торопиться теперь некуда.

И этот изверг начал ме-е-едленное издевательство над бедной мной. Я с ума сходила, пока он выцеловывал дорожку от ключиц к груди, я рычала, как злобная дикая росомаха, когда он терся о меня всем телом, и там тоже. Я ругалась на него подлым злыднем и гадским провокатором, пока он иезуитски дразнил меня языком и не позволял достигнуть оргазма так просто и быстро. А он только похохатывал и жаловался, что я сама виновата, замучила старичка, мелочь бессовестная, где мои тридцать лет, а где его почти сто! Но старый плуг борозды, дескать, не испортит...

Сволочь, короче. Но такая, блин, возбуждающая! Рехнуться можно! Когда он, наконец, дошел до главного, меня уже трясло и подбрасывало, как устрицу под током, а в него я готова была вцепиться даже зубами. Зато потом… когда он… весь стресс с меня слетел как не было! Да я про него думать забыла!

Уже засыпая, я подумала, что черт с ними, с проблемами, с Лакостами, Швеями и тварями. Черт с ней, с Нарнией. Пусть будут. Оно того стоило!

Скорп:

Проснулся я рано, некоторое время наслаждаясь непривычными ощущениями от теплого одеяла, мягких перин и своеобразного чувства полноценности. Мастер мило посапывала рядом, закинув на меня руку и дополняя эту практически идиллическую картинку таким приятным ощущением… семьи?

Надо бы встать и проверить, как там дети. Но прародители, как же не хочется! Не хочется разрушать это хрупкое мгновение полной безмятежности.

— М-м-м, вставать? — пробурчала Марина, инстинктивно притягивая меня обратно, когда я попытался улизнуть незамеченным. Черные локоны поблескивали на белоснежных подушках, завиваясь в крупные кольца, и я невольно провел по ним ладонью. Гладкие… Мне кажется или Мастер удивительно похорошела? Даже выглядит сейчас намного моложе, чем при первой встрече, больше двух сотен ей уже и не дашь. И глаза поблескивают золотистыми искорками в свете утренних лучей.

— Рано еще, спи, — сбрасывая с себя наваждение и аккуратно выбираясь из ее объятий, я мягко поцеловал Марину в уголок губ. — Я в ванную. Спи, Мастер.

Идиллия идиллией… но проблем у меня еще выше крыши. Причем таких, в которые Мастера лучше не посвящать. Надо вытаскивать Меза и Ким, но перед этим разжиться достоверной информацией. Кстати, а где тот… как его… телефон? Со вчерашнего разговора не видел.