Утопая в звёздах - Анастасия Дебра

звуками. Иногда мое дыхание становилось более напряженным, как будто легкие раздувало так, что еще чуть-чуть – и они лопнут. Что же сделал Брюс в этот раз? Он сильно перегнул палку. Легкие разрывало от боли.

А потом я проснулся и увидел женщину. Она была доброй, утешала меня. И дала мне лекарство как раз в тот момент, когда я осознал, что дышу как-то странно. Во рту все было не так. Много всего.

Затем я снова погрузился в сон. В следующий раз, когда я пришел в себя, рядом оказалась другая женщина, и именно она была виновата в том, что у меня болели легкие, потому что, когда я открыл глаза, она сказала:

– Ладно, в этот раз перебор.

И боль прошла. Но возвращалась небольшими волнами. Я был рад, когда она ушла, эта заставляющая меня страдать женщина.

В какой-то момент боль стала невыносимой, и я открыл глаза.

– Сегодня важный день, Гейз. Мы собираемся проверить, сможем ли отключить тебя от аппарата искусственной вентиляции легких, и ты будешь дышать как обычно, свежим воздухом, хорошо?

Выбора особо не было, кроме как выслушать ее. Она успокаивала меня и нежно держала за руки, когда я хотел прикоснуться к своему лицу.

– К этому мы еще вернемся, но сейчас у нас есть другое важное дело, и я хочу, чтобы ты смог насладиться процессом. Давай для начала выполним эти упражнения.

Она снизила поток кислорода, который поступал в мои легкие через устройство, заставляя меня все больше и больше вдыхать и выдыхать самостоятельно.

Когда она вытащила трубку из моего горла, я издал ужасные звуки и начал задыхаться. В глазах замелькали вспышки. Женщина держала меня за затылок.

– Все самое худшее позади, Гейз. Постарайся теперь делать медленные, ровные вдохи. Я поднесу трубку к твоему носу, чтобы ты мог дышать самым лучшим воздухом, который есть в нашей больнице, хорошо? Вдыхай и выдыхай. Вдыхай и выдыхай. Аккуратно и медленно. Никаких резких порывов.

Она пробыла со мной, казалось, целую вечность, прежде чем смогла научить меня заново дышать и позволила мне лечь на спину.

– Вот так, теперь ты дышишь самостоятельно, как настоящая рок-звезда. Я не удивлена. Ты настоящий боец, Гейз!

Я улыбнулся ей настолько приветливо, насколько смог. И посмотрел на свои руки, покрытые старыми синяками. Они уже превратились из черно-синих в разноцветные пятна.

Отец.

Должно быть, это сделал отец. Черт. Я попытался напрячь мозги, чтобы вспомнить, что случилось, и придумать убедительную ложь. Но когда я попытался заговорить, женщина, которая научила меня дышать, подняла руку.

– Всему свое время. Лучше сосредоточься на дыхании. Сейчас тебе не о чем беспокоиться, дружок. Просто дыши. Это самое важное, что ты можешь сделать для своего тела.

Она делала пометки и смотрела на экраны вокруг меня. Я пытался понять, где нахожусь. Очевидно, в больнице, выздоравливаю после чего-то довольно тяжелого. Вдох и выдох. Вдох и выдох.

Где Пикси? Вдох и выдох. Где Брюс? Вдох и выдох. С Пикси же все в порядке? Вдох и выдох. Возможно, она видела, что со мной случилось, через окно. Тогда она, наверно, очень беспокоилась. Вдох и выдох.

* * *

Время текло медленно, а потом вдруг разогналось до бешеной скорости. Когда я наконец смог разговаривать, медсестра Пэм сказала, что меня хотят повидать несколько человек. Я надеялся, что первой зайдет Пикси. Да даже, черт возьми, лучше бы это был мой учитель по математике, но в палату вошел офицер.

Он сунул фуражку подмышку и тепло улыбнулся мне:

– Выглядишь намного лучше, чем я ожидал. Значит, и правда выздоравливаешь.

– Где Пикси? – спросил я.

В горле все еще першило. Я сделал глоток воды из стакана, который стоял у кровати.

– Она дома.

Он шумно передвигался.

– С ней все хорошо?

Полицейский, видимо, не особо хотел об этом говорить.

– Хм. Могу я задать тебе несколько вопросов?

Он посмотрел на мои руки и шею.

– Ну, раз вы уже пришли, то, думаю, да.

Я поставил стакан с водой. И начинал злиться из-за того, что он ничего не говорил про Пикси. И почему я оказался здесь? Конечно, наверное, из-за отца. Когда мне больно, всегда виноват он. Но сейчас я в этом не уверен, потому что ничего не помню.

– Итак, вернемся к той ночи, когда это случилось с тобой. Ты можешь рассказать мне, что произошло?

Он достал телефон и выжидающе уставился на меня.

Но я не знал. Я не знал, что произошло. Паника разрасталась внутри. Я выглянул в окно. Мне казалось, я пробыл здесь день или около того. Бывало, что я просыпался, и всегда было светло. Не помню, чтобы лежал в темноте.

– Сколько я уже здесь?

Полицейский прокрутил экран телефона.

– Завтра будет две недели. Значит, сегодня тринадцатый день.

– Я… я не знаю. В смысле… а как же школа?

Я замолчал и сосредоточился на плитке на полу. Воспоминания ощущались пазлами, коробка с картинкой от которых была у кого-то другого, так что я не понимал, как их собрать.

Мне не нравилась эта слепая беседа с полицейским. У меня были секреты, и я должен был их сохранить. Мама Пикси и Бик часто уезжают. Брюс срывается и выходит из себя. Счета оплачивает мой дедушка.

– Я не помню, как оказался здесь.

И это было правдой. Я хорошо придумывал отговорки, если учитель или кто-то еще пытался расспросить меня о том, что происходит дома.

Но сейчас я даже не знал, что произошло на самом деле. Насколько все плохо. Тринадцать дней…

– Ладно. Это логично. Ты через многое прошел. Но я должен сказать тебе, что Пикси рассказала нам все, что происходило у тебя дома.

Его слова настолько потрясли меня, что сердце остановилось. Я буквально всем телом ощутил слово: «ЧТО?»

– О том, что твоего отца сложно успокоить, когда он злится. Ты же понимаешь, что в этом нет твоей вины? Пикси сказала нам, что ты никогда не отвечаешь ему тем же и все такое, но твой отец перебарщивает с «дисциплиной». Мы знаем, что он очень много пьет. Я уже опросил соседей, поэтому мне нужно только, чтобы и ты это подтвердил, на сегодня это все.

Он покачался на пятках, словно сказал все это лишь для галочки в форме, которую заполнял. Словно все, что я так тщательно скрывал, не было раскрыто во всеуслышание моей лучшей подругой.

Я помню, что было однажды, когда Брюс взбесился. И помню, как меня забрали у него, мне тогда было восемь. Он взял несколько уроков воспитания,