Плотское желание - М. Джеймс

Даже если помощь ему может добавить еще больше проблем в мою и без того сложную жизнь.

Может, все не так плохо, говорю я себе, пытаясь понять, что делать. Может, его ограбили. Такое случается. Но даже я вижу, что по жестокости это выходит за рамки обычного ограбления в большом городе. Не говоря уже о том, что если люди, которые это сделали, были просто ворами, то почему они не забрали его машину? Если бы они знали кого-то, у кого есть приличная мастерская, они могли бы заработать кучу денег на том, на чем ездит Данте.

Он никак не может сам отвезти себя в больницу. И я никак не могу пересадить его на пассажирское место с той стороны, на которой я нахожусь. Я прикусываю губу и тянусь к карману Данте, чтобы достать ключи. Вынимая их, я слышу, как он что-то бормочет израненными губами, но не могу разобрать, что именно.

— Не пытайся ничего сказать. — Я обхожу машину и открываю пассажирскую сторону. — Прости, это, наверное, будет больно…

Данте — высокий мужчина, намного тяжелее меня, и в полубессознательном состоянии его почти невозможно сдвинуть с места. Я просовываю руки ему под мышки и пытаюсь затащить его обратно на пассажирское сиденье. Это означает, что мне придется тащить его поперек, и я слышу его болезненные стоны, когда пытаюсь переместить его так, чтобы он в основном лежал на сиденье. К тому времени, как мне это удается, мои руки уже в крови, и, закрывая дверь, я смотрю на них, чувствуя смутную тошноту. Я бы подумала, что, будучи мастером татуировок, кровь меня не беспокоит. Но это совершенно другой вид крови.

Данте прислонился к дверце, когда я забралась на водительское сиденье, его веки трепещут.

— Я отвезу тебя в больницу, — твердо говорю я ему, заводя двигатель. — Тебя быстро подлатают.

— Ннн-нет. — Слово вышло невнятным, но достаточно четким, даже если звучит так, будто ему потребовалась вся его энергия, чтобы справиться с ним.

— Данте. — Я смотрю на него, борясь между шоком и отчаянием. — Куда еще ты собираешься идти? Ты ранен. Я отвезу тебя в больницу.

Я начинаю включать передачу, но его рука вырывается, едва не отбивая мою от рычага переключения передач.

— Нет, — повторяет он, на этот раз более твердо, и я стискиваю зубы.

— Данте…

— Забирай-ми-дома. — Слова все еще путаются, и я чувствую, как моя грудь сжимается, услышав его. Все, о чем я могу думать, это его низкий, соблазнительный голос, шепчущий мне на ухо, когда он укладывал меня на свой диван, этот богатый, слабый акцент, то, как он бормотал вещи, которые заставляли меня дрожать и краснеть со всех сторон. Всего несколько часов назад он делал то же самое в комнате отдыха в тату-салоне. Услышав его сейчас, я почувствовала себя так, будто хочу разрыдаться.

— Ты не в том состоянии, чтобы идти домой…

— Эм-ма.

То, как он наконец произносит мое имя, словно умоляя меня понять, хотя и не может ничего объяснить, — вот что в конце концов заставляет меня сдаться. Но я не могу представить, что отвезу его обратно в его пентхаус. Я смотрю на свои окровавленные руки, сжимающие руль, и думаю только о том, что его охрана, скорее всего, решит, что это моя вина. Это все равно что войти в логово льва с израненным телом вождя и не иметь возможности объяснить, что произошло. Я не сомневаюсь, что, как только Данте придет в себя, он даст понять, что я ни в чем не виновата, но я не хочу иметь дело с тем, что произойдет в это время.

— Ладно, — выдавила я из себя. — Я не отвезу тебя в больницу. Но вместо этого я отвезу тебя к себе домой.

Не раздается ни звука, и я бросаю взгляд в сторону, чтобы увидеть, что он полностью отключился. На мгновение я думаю о том, чтобы проигнорировать его желание и отвезти его в больницу, раз уж он больше не в сознании, чтобы протестовать. Но интуиция подсказывает мне, что его возражения были не просто жалобами человека, который не любит больницы. Есть более глубокая причина, по которой он не хочет ехать.

Я включаю передачу и выезжаю из гаража, стараясь соблюдать все правила дорожного движения. Меньше всего мне нужно, чтобы меня остановили с окровавленным, бессознательным мужчиной на пассажирском сиденье машины, которая мне не принадлежит и которую я точно не должна вести.

Всю дорогу до своей квартиры я напрягаюсь, сжимая руль так сильно, что костяшки пальцев побелели. Мне не хотелось оставлять машину в гараже, я боялась, что вернусь и найду ее взломанной или еще хуже, но я не знаю, что еще я могла сделать. Я бы точно не смогла вытащить Данте из его машины и посадить в свою.

И тут возникает другая проблема — как доставить его в мою квартиру. Особенно так, чтобы никто не видел.

Я останавливаюсь на ближайшей парковке и смотрю на него. Я дотягиваюсь до его плеча и трясу его так осторожно, как только могу.

— Данте. Данте. — Шиплю я его имя. — Если я не везу тебя в больницу, то мне нужно, чтобы ты очнулся. Настолько, чтобы я могла поднять тебя наверх.

Ничего.

Я резко выдыхаю воздух через сжатые губы.

— Данте… — Я снова трясу его, чуть сильнее. Я не хочу причинять ему еще большую боль, но я никак не могу поднять взрослого мужчину на три лестничных пролета своими силами. А лифт в этом здании обычно сломан. Кроме того, я не знаю, насколько серьезны полученные им травмы, но знаю достаточно, чтобы понять: если у него сотрясение мозга, ему нужно оставаться в сознании.

Я выхожу из машины перебирая в голове все возможные варианты действий в сложившейся ситуации, пока обхожу машину со стороны пассажира. Я слегка приоткрываю дверь, не желая, чтобы он выпал, и пытаюсь поддержать его вес, пока открываю ее до конца. Из его носа все еще течет струйка крови, и я стискиваю зубы.

Надо было отвезти его в больницу.

У меня возникает искушение закрыть дверь и поступить именно так. Но вместо этого я поднимаю его как можно выше, пытаясь вытащить из машины. К счастью, движение, кажется, немного пробуждает его. Он издает еще один болезненный стон, прижимаясь ко мне.

— Данте? Данте, мне нужно, чтобы ты попытался идти. Хоть немного. Потом мы поднимемся наверх, и ты сможешь отдохнуть. Пожалуйста? — В моем