Непобедимая жара - Ричард Касл

— Я такого не помню. — Из-за немецкого акцента эта фраза напомнила Никки изречение сержанта Шульца из «Героев Хогана»:[69]«Нишево не зналь». Это звучало еще менее правдоподобно.

— Я спрашиваю потому, что он убит. Задушен. — Она не стала сообщать подробностей, чтобы потом, в случае, если Мюллер заговорит, сравнить их с его рассказом. — Вы сбежали потому, что вы убили его? — Он еще несколько раз нажал на кнопку подачи морфия и снова уставился в потолок. — Давайте начнем сначала. Что связывало вас с отцом Графом?

На этот раз немец закрыл глаза. И больше не открывал; края век подрагивали — с такой силой он зажмурился, чтобы не видеть ее.

— Отдыхайте пока, мистер Мюллер, набирайтесь сил. Они вам понадобятся. Я еще вернусь, и мы поговорим.

Медбрат Крейг в коридоре возился с лекарствами, разложенными на тележке, притворяясь, что не ждет Никки.

— Надеюсь, мы с вами еще увидимся, — сказал он.

— Никогда не знаешь, что будет дальше, Крейг, больница тесна.

Он удивленно оглядел просторный коридор — тест на чувство юмора был провален. Затем сделал жест в сторону лифта и пошел с ней.

— Иногда я думаю, что мне стоит профессионально заняться танцами.

Никки покосилась на него; несмотря на мешковатую медицинскую одежду, она поняла, что это вполне реально.

— Слышала, что танцорам в одежде санитаров неплохо платят на девичниках, — сказала она и нажала кнопку в надежде на то, что лифт скоро приедет.

— Может быть. Но мне бы не хотелось выступать в клубах. Увидев того парня, я сразу понял, что работа у шеста — настоящая каторга.

— Почему это?

— Сегодня утром мне пришлось обтирать Мюллера губкой. Не поверите — у него столько шрамов! Похоже на какие-то ожоги, а ноги словно натерты веревками.

Двери лифта открылись, но Хит осталась стоять в коридоре.

— Я хочу на это посмотреть.

Детектив Хит не стала ждать возвращения в Двадцатый, чтобы сообщить о своем открытии — электрических ожогах на теле стриптизера. Она съехала с ФДР-драйв на 61-ю и по 1-й авеню направилась на северо-восток. Остановившись на первом светофоре, Никки позвонила в кабинет капитана Монтроза. В ответ раздалось только четыре длинных гудка; она представила себе одинокий огонек, мигающий в темном кабинете. И действительно, включилась голосовая почта. Стараясь говорить спокойным тоном, Никки назвала свое имя и время звонка. Она знала, что придется расспросить капитана о телефонных разговорах со священником, но сделать это собиралась после окончания рабочего дня, когда в участке никого уже не будет. Однако обнаружение электрических ожогов на теле Мюллера придало ей сил. Настало время поговорить с капитаном об убийстве Хаддлстона. Хит пока не знала, какое это имеет отношение к ее делу, но опыт подсказывал, что совпадений не бывает.

Погруженная в свои мысли, она свернула налево, на 79-ю, и едва успела проскочить на желтый. Никки тут же заметила в зеркале заднего вида патрульную машину. На долю секунды сердце у нее екнуло — даже копы нервничают, когда штраф неизбежен, — но это оказался Цербер. Включив мигалку, он проехал на красный вслед за ней. На следующем светофоре он затормозил рядом, и Хит опустила стекло. На рукав ей полетела смесь дождя и снега.

— За меня не волнуйтесь, — сказал он. — У меня жизнь застрахована.

— Это чтобы вы не расслаблялись, Харви, — рассмеялась она и тронулась.

Никки попробовала дозвониться Монтрозу на сотовый. Никаких долгих гудков — сразу включилась голосовая почта. Хит оставила очередное короткое сообщение и швырнула мобильный на пассажирское сиденье. Она решила перезвонить через пять минут, когда окажется в участке.

Она миновала 5-ю авеню и въехала в Центральный парк по Трансверс-роуд, собираясь пересечь его. Как всегда, Никки невольно взглянула направо, на одно из своих самых любимых зданий в Нью-Йорке — Метрополитен-музей. В сырой и ветреный зимний день здание, застывшее среди голых деревьев, напомнило ей заблудившийся в северном море корабль: трюмы были полны воды, корпус скован льдом. Рев автомобильного сигнала вернул ее к действительности; она увидела в зеркале белый хлебный фургон, исписанный граффити. Машина вильнула, перегородила дорогу позади Хит и остановилась. Снова раздался автомобильный сигнал. Затем Никки услышала рев включившейся сирены и жесткий голос Цербера, говорившего в мегафон:

— Уберите машину, проезжайте немедленно.

Трансверс-роуд, продолжение 79-й, — это двухполосная дорога, пересекающая Центральный парк и находящаяся на три метра ниже уровня окружающего ее леса; она напоминает узкий каньон с выложенными камнем стенками. Машин, проезжающих через парк, со стороны не видно, так что создается впечатление, будто вы находитесь не в центре города, а где-то в лесной чаще. Когда Никки миновала Ист-драйв, дорога пошла вниз, и вскоре детектив очутилась в коротком тоннеле; стеклоочистители «краун виктории» заскрипели по сухому стеклу. Выехав из тоннеля, Хит услышала громкий хлопок, его эхо прогремело под каменными сводами, и машину занесло. «Только не колесо», — подумала Никки. Но за первым хлопком последовало еще несколько, и машина забуксовала в жидкой снежной каше. Никки притормозила и, насколько могла, постаралась выровнять автомобиль на обледеневшей дороге; это походило скорее на катание на коньках, все четыре колеса оказались пробиты. Машина скользнула вбок и с силой врезалась в каменную стену, ограждавшую дорогу. Хит швырнуло вперед, и все, что лежало на сиденьях и приборной панели: ручки, бумаги, мобильный телефон, — полетело на пол. Сердце у Хит бешено колотилось, однако обошлось без травм. Она мучительно пыталась сообразить, каким образом у нее одновременно лопнуло четыре колеса. Вытянув шею, она оглянулась. Машина остановилась, перегородив проезжую часть по диагонали, и Никки пришлось смотреть через стекло около заднего пассажирского сиденья. Она только успела заметить дорожные шипы, лежавшие поперек выезда из тоннеля, и в тот же момент стекло разлетелось вдребезги. Пуля угодила в водительское кресло, вырвала из него кусок и разнесла на мелкие осколки стекло рядом с Хит.

Никки пригнулась, стараясь вжаться в пол, схватила рацию:

— Один-Линкольн-сорок, офицеру нужна помощь, Семьдесят девятая Трансверс-роуд, перекресток с Ист-драйв, меня обстреляли. — Она отпустила кнопку микрофона и прислушалась. Ничего. Попробовала снова. — Один-Линкольн-сорок, Семьдесят девятая Трансверс-роуд, перекресток с Ист-драйв, меня обстреляли, как слышите? — И снова молчание.

Никки принялась шарить по полу, пытаясь найти свой сотовый, и в этот момент пуля, пробив спинку сиденья, попала в приборную панель у нее над головой. Хит знала: если нападавший — профессионал, следующий выстрел придется уже ниже. Ей нужно было выбираться из машины как можно быстрее.