Ведогони, или Новые похождения Вани Житного - Вероника Кунгурцева

— А какие тебе травы‑то нужны, а, Вань? — спрашивала десантница.

— Там увидишь, — отвечал мальчик.

— А куда мы идем?

— Не мешай ради Бога, — осердился Ваня, — и так не знаю — найду, нет ли травку‑то…

— Я только помочь хотела…

Миновали пшеничные нивы, овсы кончились, льны пошли, вот и в чистое поле вышли, в стороне остался полусгнивший Змеегорск, над которым вороньё скучилось, — только Ваня к их крикам не стал прислушиваться.

Девочка повалилась в траву, наблюдать стала за божьей коровкой, которая по стебельку ползла, к небу подвигаясь. Потом сорвала, в рот потянула, Ваня подлетел к ней — и вырвал с воплем: «Горечавка! Горечавка!» — «Чего ты орешь?» — Стеша вздохнула. — «Так я ищу, ищу ее, а ты чуть не сгрызла». И мальчик тонкую травку под свитер себе спрятал. Потом еще пижму нашел, донник отыскал. А Стеше велел фиалки вынюхивать. Она нашла, пахли–и! Но бессердечный Ваня отобрал их у девочки — и туда же, за пазуху себе спровадил, чтоб грелись подле живота‑то.

— Пошли теперь к речке, за мать–мачехой, она в сырых местах растет, — распорядился мальчик.

— Гляди–ко, стадо! — воскликнула Стеша. — А вон сопливый Смеян…

— У него хронический ринит, — сказал Ваня, большую часть своей жизни проживший в больнице средь медперсонала и лихо ставивший диагнозы. — А может, и гайморит…

Пастушок лежал под одиноким дубом, из листа лопуха шапку себе спроворил. Ребята подошли к нему. Пастушонок сел, высморкался, на рожке поиграл, Стеша похвалила. Смеян спросил, насовсем, дескать, уходите из Деревни‑то? — Не–ет, — отвечала Степанида Дымова, — мы просто травы сбираем. — А Ваня на ногу ей наступил, дескать, вот болтуша, а еще десантница!.. Когда для такого дела травы сбираешь — языком не трепли.

Время близилось к полуночи: Деревня как вымерла. Костер развели на горе, подальше от забора. Златыгорка принесла воды из колодца, уверяя, что в ней отразилось созвездие Волосожары[47]. Ваня достал чародейные травы, положил в новую сковороду, залил звездной водой, накрыл решетом… Стеша посмотрела на часы и махнула рукой, пора, де, двеннадцать часов — и мальчик поставил вещу на огонь. А потом велел девочке переобуться в желтые лапти да накинуть на голову белое полотно, десантница поворчала–поворчала, но кроссовки да берет сменила — и совсем стала похожа на девчонку из Деревни. Ей надо было помешивать вещу и время от времени причитывать: «Пойду я в поле… Навстречу мне бежит Вихорь из чистого поля со своею негодною силою, с моря на море, через леса дремучие, через горы высокие, через долы широкие; и как он бьет травы и цветы ломает и бросает, так бы Соколина–дева била–ломала и бросала Змея лютого и до себя вплоть не допущала». Стеша бормотала заговор, хотя всё это казалось ей весьма сомнительным — неужто слова эти такие сильные, что зелье подействует и Соколина разлюбит того, кто ей мил?!

Процедил Ваня зелье сквозь брошенное колесо, десантница взялась за ушки котла, зажмурила разные глазки — и мальчик повел ее к башне. Хорошо, что идти‑то недалече. Как Ваня и велел, меж собой они не разговаривали, дескать, ежели хоть словечко промолвишь — всё насмарку. Ежели сплеснешь вещу — тоже пиши пропало…

Включил мальчик фонарик — и ведет Степаниду Дымову под ручку, где какая кочка или выбоина, щипками предупреждает… И вдруг соловей слетел Ване на плечо и зачивиликал:

— Ой, убивают! Ой, Златыгорку убивают! Убьет, гад, хозяюшку нашу! Ой, на бой она снарядилася, полетели–ко скорей — может, вместе одолеете супостата!

Ваня споткнулся, чуть десантницу не уронил. — Но — ура! — не сплеснулось вещее варево! — и ни словечка не проронил, даже не охнул!

— Чего ты молчишь‑то, падаль? — выдал целую трель соловей. — Али воды в рот набрал? Али травы забудьки нажрался, язык наш понимать перестал?!

Молчит Ваня, думая про себя: панику разводит птица. Непонятно, с кем надумала сражаться посестрима, - но только не родился еще тот, кто одолеет могучую девушку. Хорошо Стеше — ничегошеньки не разумеет, чего гуторит соловей. А тот уж из себя выходит, драться изготовился — крылышками в лицо метит, того ведь гляди глаза начнет выклевывать! Ваня знаками показывает злой птахе, дескать, веща у нас в котле, вон башня — нам туда, сию минуту поднимемся наверх, спроворим дело - и бегом за тобой! Погоди, дескать, ради Бога, чуток! Нет, ничего не понимает птица, махнула разочарованно крылышком, напоследок покрыла Ваню такой отборной вороньей бранью, что у мальчика уши повяли, — и сломя голову улетела. Но из‑под тучи напоследок донеслось:

— Ежели надумаешь, стервец, так прилетай на поле, под которым Змеиный ход, тама–ко они!

А Ваня, прибавив шагу, но стараясь глядеть под ноги, чтоб опять не споткнуться, ведет слепушу… Вон и дверь в башню… Постучал три раза, пауза… три стука, пауза… а после еще раз — как договаривались. Открылась на знаки дверь — там уж их няньки да мамки встречают, светят факелами, подхватили девочку под другую руку. Ох, по лесенкам‑то тяжело с закрытыми глазами подыматься, и ступеньки‑то никак не кончаются… Как бы не грохнулась десантница да не разлила вещее варево!

Но с грехом пополам одолели крученую лестницу, поднялись на верхотуру, вошли украдкой в горенку Соколины, а девушка‑то спит, раскинулась, ничего не чует… Вынул мальчик пахучий базилик из‑за пазухи, окунул в котел, который Стеша держала, — и окропил девицу, так что та спросонок‑то заверещала! Теперь уж Степанида Дымова могла распахнуть глазки. Соколина‑то раскричалась, чего вам, дескать, тут надо, выдворять принялась из башенки…

Няньки да мамки бросились к Соколине, успокаивают, для твоего же блага, де, стараются, чужане! Ваня велел Стеше вылить вещу в бочку с колодезной водой, стоявшую наготове, помешала девочка зелье своей девственной рукой, покрыла бочку белым полотном со своей головушки — вот и всё, дальше уж не их дело. Теперь мамки да няньки искупать должны в чародейной воде Змееву полюбовницу…

Дернул Ваня десантницу за руку, побежали, де, — и помчались они вскачь по башенной лесенке, а на бегу‑то мальчик принялся пересказывать соловьиные вести.

На какую уж битву отправилась посестрима — не могли ребята взять в толк. А вдруг Змей объявился, да не такой, что днем человеком бывает, — ведь уж рассвело, розовые облака восточную сторону расцветили! — а круглосуточный, навроде Горишняка?.. Не из Деревни, выходит, Змей‑то, как они было подумали, — чужой, вражий! Зоритель! Да, скорее всего, так! Кого еще могла испугаться Златыгорка? Или не посылала она соловья за помощью, а сам он полетел?!

Надо было снарядиться по–боёвому, ежели хотят они помочь посестриме, а кони‑то их у Колыбана на конном дворе! Как их оттуда вызволять?! Подумает старик, что слинять решили чужаки, — и не отдаст коней, а объясняться долго! Или же скликать всю Деревню на бой со Змеем?! А вдруг ошибаются они — и нет никакого Змея? Вначале поглядеть надо, а потом, ежели что, — бежать за подмогой!