Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть третья - А. Куприн

что неравновесие рынков и циклы вызываются несоответствием между потенциальным и эффективным спросом. Можно ли средствами централизованного планирования, например, на базе ИИ, найти множество деятельностей и их результатов, при котором было бы обеспечено равенство эффективного и потенциального спроса, спроса и предложения?

Эрик Познер и Глен Вейл в книге «Радикальные рынки: Выкорчевать капитализм и демократию ради справедливого общества» (2018) утверждают, что рынки — это лишь старомодные компьютеры (Posner and Weyl 2018, p. 286). Они разбирают модель, в которой ИИ управляет экономикой, выявляя в режиме реального времени предпочтения и возможности индивидов и групп — и как производителей, и как потребителей. В ходе анализа они приходят к выводу, что в тот момент, когда совокупная вычислительная мощность компьютеров превысит совокупную вычислительную мощность людей, цифровое планирование (или точнее, машинное управление человечеством) окажется более эффективным, чем аналоговое планирование в форме рынков (Posner and Weyl 2018, p. 277 ff.).

Хотя обычные рынки требуют цифровых платформ для координации посессоров — как потребителей и как производителей, они не сводятся к этим платформам. Эта координация носит не технический, как может кому-то показаться, а политический характер.

«Рынки элегантно используют распределенные вычислительные мощности человека. При этом они распределяют ресурсы так, как не может ни один существующий компьютер. Мизес был прав в том, что централизованное планирование группой экспертов не может заменить рыночную систему. Но его поняли неверно, будто рынок — это “естественная”, а не созданная человеком программа управления экономическими ресурсами. На самом деле в рыночных институтах нет ничего естественного. Люди создают рынки — в качестве судей, законодателей, администраторов и даже частных предпринимателей, которые часто учреждают организации для создания рынков и управления ими» (Posner and Weyl 2018, p. 285).

Обычный рынок — это цифровой, а не аналоговый, компьютер, который не управляет производителями, а направляет их. В отличие от плановой экономики, он не указывает производителям, что им делать, а дает им набор вариантов для выбора вида, места и характера деятельности, а также дает площадку для взаимодействия между собой и с потребителями. Обычный рынок основан как на ценовых сигналах, так и на стратегиях, определяемых на платформах самоуправления.

При обычном самовоспроизводстве нет циклической безработицы. Колебания в производственной активности проявляют себя не как колебания занятости, а как изменения в доле рабочей деятельности от общей величины добавленной деятельности и как изменения в предпринимательских доходах населения. При колебаниях в величине досуга безусловный базовый доход остается стабильным, за исключением случаев наиболее острых кризисов, когда снижение производства и доходов приобретает такие масштабы, что общество оказывается неспособно поддерживать безусловный доход на прежнем уровне. Неравновесие и циклический кризис проявляют себя не как увольнения работников или значительное сокращение рабочего времени, а прежде всего как сокращение предпринимательских доходов посессоров.

Обычный рынок представляет собой еще одну двойственность. Он есть в некотором роде возврат к персонализированному, персонифицированному обмену, который был характерен для докапиталистических обществ. Если попробовать продолжить вслед за Дугласом Нортом, то обычный рынок — это четвертая форма обмена, следующая за (1) персонифицированным обменом, существующем при мелком производстве и торговле внутри общины; (2) неперсонифицированным обменом, основанным на кровных связях, залогах, обмене заложниками или торговых кодексах поведения, принятым при торговле с чужаками; (3) неперсонифицированным обменом с контролем, осуществляемым третьей стороной, характерным для коммерческого обмена (см. Норт 1997, с. 54–55). Обычный рынок совмещает в себе и безличные, и личные элементы. С одной стороны, это безличный обмен, основанный на супернормах, стандартах и на контроле третьей стороны. С другой стороны, обычный рынок основан на личных связях и репутации. Если репутация стоит больше, чем деньги, то мораль оказывается более экономным способом контроля, чем законы, суды и штрафы.

Поэтому персонализация капитала прежде всего означает, что капитал перестает быть безличным, он увязывается с личностью своего владельца. Такая увязка означает, что ограничивается участие организаций в капитале других организаций. Сначала участие коммерческих организаций в капитале других коммерческих организаций, затем участие коммерческих организаций в учреждении некоммерческих организаций и так далее. В конечном счете в организациях участвуют только граждане и общины. Юридические лица не являются ни индивидами, ни общинами. Корпорация — не гражданин. Из персонализации капитала прямо вытекает персонализация доходов. Доходы на капитал получают граждане, а не корпорации, граждане платят налоги на доходы и принимают решения об их использовании.

Начало персонализации проявляет себя в том числе как уменьшение размеров репрезентативной фирмы. Нассим Талеб в интервью 2020 года со ссылкой на свою книгу «Рискуя собственной шкурой» (2018) говорил:

«Я не люблю большие компании и не верю, что экосистема бизнеса, построенного на корпорациях, может функционировать достаточно долго. Экономика может опираться лишь на небольшие компании. Если вы большая, это значит, что у вас проблемы. С другой стороны, компании ищут способы повысить риски людей, которые в них работают. Фактически постоянная занятность стала современной формой рабства. Когда вы вызываете водопроводчика, вы платите ему за то, что он починил вам кран. Когда вы нанимаете человека на работу в компанию, вы платите ему больше, чем заплатили бы за сдельную работу, — потому что стараетесь купить его лояльность. Вам надо, чтобы ему было что терять, так вы сможете его контролировать. … Корпорации существуют давно, но со временем экосистема, которая состоит из них, заменится другой, состоящей из большого числа мелких собственников, ремесленников, которые работают на себя. Там люди будут намного свободнее» (Талеб 2020).

Предел развития организации — это партнерство посессоров, в котором обычные предприниматели образуют цепочки из заказчиков и подрядчиков, основанные на стратегиях и контрактах, а цепочки постепенно превращаются в сети. Процесс находится еще в самом начале и его динамика определяется соотношением между издержками в корпорации, в партнерстве посессоров и в распределенной сети посессоров. Распространяется та форма организации, которая дает наилучшее отношение между издержками и эффектом. Пока что издержки обращения накладывают ограничения на рост цепочек и сетей.

Условием для превращения корпораций в партнерства, а затем и в сети посессоров, является опережающий рост предпринимательских доходов по отношению к росту издержек предприятия и снижение издержек обращения по мере развития средств общения и транспорта (интернет, беспилотники и др.). Для персонализации капитала, как и любого экономического процесса, необходимо, чтобы эффект, получаемый при переходе от корпоративной иерархии к обычному рынку, превышал издержки, связанные с переходом. С этой точки зрения персонализация является скорее естественным процессом, который не может быть искусственно ускорен.

Обычный денежный рынок

Творческое разрушение, которое лежит в основе успеха капитализма, с неизбежностью создает собственные островки, пики избыточной сложности, с которыми