Третья степень близости - Дарья Калинина

– И долго тебе еще работать?

– Ну, годика два, наверное, еще попахать придется.

Два да плюс тот год, что она уже тут прожила. Получается, три года! Три года ни за что ни про что! За то, что ее дуралей папаша, так и не научившийся толком водить машину, но не позаботившийся обзавестись страховкой, стукнул не какую-нибудь там «Газель», а навороченный «Мерседес». Кошмар! Хуже просто не придумаешь!

И подруги преисполнились уважения к силе духа этой девушки. Ведь ее на три года продали в рабство, а она еще умудряется порхать и щебетать, словно ничего не случилось. И, похоже, даже умудряется извлекать из своей жизни удовольствия.

– Меня клиенты любят. Говорят, что я вроде и не работаю, а кайф ловлю.

Все девушки собрались в общей комнате, где был накрыт то ли завтрак, то ли обед. Вставали девушки поздно, ложились тоже. Так что толком было не понять, что это за трапеза. Еда и еда. Кормили тут вкусно. Были мюсли с орехами и сухофруктами. Кисломолочные продукты – йогурты, простокваша и нежирный творог. Был омлет и какие-то фрикадельки в томатном соусе.

– Ближе к вечеру обязательно подадут горячее. Суп и что-нибудь мясное. Иначе к утру мы все без сил повалимся. Вы тоже налегайте. Чтобы хорошо работать, нужно хорошо питаться.

– Скажи, а кроме этих девушек, что за столом сидят, тут больше никто не живет?

– Как же! Никитос наш! Да вы его видели. И охранники.

– И все?

– Все. А кто вам еще нужен? Врач раз в месяц приезжает. Осматривает нас.

– Может быть, другие девушки иногда приезжают?

– Это зачем? – насторожилась Грета. – Мы и сами справляемся. Вы вот приехали. А кто еще нужен?

– Ну, помоложе. Подрастающее поколение, так сказать.

Грета пожала плечами и отвернулась. Она явно не понимала, к чему клонят подруги. А девушки не решались прямо у нее спросить насчет школьниц. Такими вопросами они могли напугать девицу. Еще жаловаться побежит, что эти новенькие – какие-то странные. С прибабахом. И вопросы непонятные задают.

И что тогда будет? Подруги вызовут у начальства подозрение, еще толком ничего не выяснив. А если кто и знает что-то про малолеток, то это только Никита. С ним и нужно работать. А для начала выяснить, где его кабинет.

Кабинет управляющего оказался крохотным закутком, втиснутым между туалетом и кладовкой. Судя по всему, Никита авторитетом у Всеволода не пользовался. Иначе как объяснить тот факт, что кабинет даже не закрывался на замок? То есть замок был, но до того хлипкий, что, просто подергав за ручку двери, подруги сумели его открыть.

– Зайдем?

– А вдруг увидит кто?

– Увидит или не увидит, а зайти надо! Иначе зачем мы здесь?

И Кира первой скользнула внутрь. Тут даже не было окна. Пришлось включить свет.

– Леся, встань на стреме! – велела Кира подруге. – Если кто-нибудь появится, завяжи громкую, но непринужденную беседу.

– Петь можно?

– Пой! Только что-нибудь лирическое!

Леся отправилась выполнять задание. А Кира стала осматриваться в кабинете Никитоса. Так, это шкафчик. Тут ничего интересного. Пара несвежих рубашек, скомканных в безобразный узел. Темный костюм на плечиках. Ботинки со следами уличной грязи. А тут что? Кира открыла другую створку шкафа и поморщилась. Тоже ничего интересного. Всякая ерунда. Пачка крекеров. Кофе в пакетиках. Электрический чайник весь захватан грязными пальцами.

– Похоже, этот Никитос – отчаянный грязнуля, – сделала вывод Кира.

Закончив осмотр шкафа, Кира перешла к письменному столу. На нем стоял допотопный компьютер. Включив его, Кира с интересом увидела сине-зеленую таблицу.

– Вот это электронный антиквариат! – восхитилась она. – Я такое последний раз лет пятнадцать назад видела! И где они раздобыли этот аппарат? И ведь работает же!

Но, судя по толстому слою пыли, который покрывал компьютер, вряд ли его использовали по прямому назначению. Если Никита и имел какие-то записи, то хранил он их точно не в этом почтенном старинном изделии электронной промышленности.

– А ведь когда-то иметь такой было пределом мечтаний, – вздохнула Кира, сетуя на быстротечность времени.

Как оно летит, время! Только сегодня ты молод, полон сил и задора, а уже через несколько десятков лет жалобно кряхтишь и жалуешься на болячки. И этот компьютер – живейшее тому подтверждение.

– Так, теперь стол, – скомандовала самой себе Кира и вдруг услышала, как из коридора доносится звучное пение:

– И в бой с тобой пойдем за власть Советов!

Странно, какому идиоту понадобилось петь в таком месте советские патриотические песни?

– И как один умрем в борьбе за это!

Батюшки! Это же Леся поет! Лирическое! Кира торопливо выдвинула нижний ящик. Какие-то грязные рекламки, брошюрки, пакетики с чаем, рассыпавшееся в крошки печенье и сахар. Второй ящик – перочинный ножик, сломанные наручные часы, использованные пластиковые стаканчики, засохшая роза и еще какая-то мелочь.

– Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов! – надрывалась в коридоре Леся. – Кипи, наш разум возмущенный!..

Последний ящик. Судорожно дернув его, Кира едва не просыпала на пол все содержимое. Чертыхаясь, она стала торопливо перебирать его. Снова какие-то буклеты и бумажки. Визитки. Стоп! А это что? Торопливо ухватив свою находку, Кира задвинула ящик и подскочила к дверям. Голос Леси раздавался теперь в опасной близости от кабинета Никиты. Выходить сейчас в коридор было никак нельзя. Нужно подать Лесе сигнал. И Кира стукнула пару раз в дверь, от души надеясь, что ее стук услышит именно Леся, а не тот, ради кого она дает свой концерт.

– Ну как? – услышала она голос Леси. – Хорошо я пою?

– У вас неплохой голос, Лесенька, – произнес незнакомый Кире мужской голос. – Я бы даже сказал, звучный.

– Да, голос у меня громкий! Могу я петь по вечерам?

– Вам нужно подобрать другой репертуар. Потому что ваша… гм… подборка, я бы сказал, не соответствует духу нашего заведения. Его стилю. Вы меня понимаете?

– А-а-а… Это я понимаю. А вы действительно здорово в музыке шарите! А давайте прямо сейчас вы мне репертуар и подберете!

– Я бы рад, Лесенька, но мне нужно увидеться с Никитой.

– А его нет!

– Нет? А куда же он уехал?

– А разве вы не знаете? Хозяина нашего убили. Вот он и умчался.

– Как?! – ахнул мужской голос. – Всеволода убили? Вы не шутите?

– Ну, вы даете! Стану я такими вещами шутить! Не шучу. Все – чистая правда.

– То-то я смотрю, что телефон у него… А как это случилось? Что произошло? Вы сказали, убили его? Кто убил? Когда? За что?