Идеальные - Николь Хакетт

и даже легкой симпатией. Внутри Холли что-то заклокотало и до некоторой степени успокоило ее. Возможно, люди ее жалели, но она пока не была готова это принять.

– Нет, я хочу, – твердо выговорила Холли. – Если вы не раздумали.

– Нет-нет, я не раздумала. Я тоже хочу, очень-очень хочу, – энергично закивала Алабама.

– Тогда побежали, – сказала Холли, похлопав ноги пальцами. Адреналин проявился в неожиданных местах: за пупком, в грудной клетке, в зоне между носом и верхней губой. Эти ощущения не отличались от нервного возбуждения, которое Холли испытывала перед любым другим забегом в своей жизни. Алабама подняла руку, и за долю секунды – пока она не включила свой хронометр – Холли осознала: этот забег значил для нее не меньше, чем все прежние.

– На старт, внимание… – опустила руку Алабама, – марш!

Пятки Холли вонзались в землю, подошвы кроссовок чуть скользили на неутрамбованном гравии. А потом перед глазами поплыли разноцветные пятна. Похоже, тело оказалось не готовым к резкой смене скорости.

Несколько секунд Холли слышала лишь синхронный хруст гравия под их ногами. Периферийным зрением она увидела Алабаму – вспышку голубого и светоотражающего серебра. Холли попыталась выжать из своего тела все, на что оно было способно – больше, чем просто дискомфорт, больше даже, чем боль.

Рядом четче вырисовалось плечо Алабамы: Холли различила изящный изгиб в том месте, где под кожей скрывалась ключица, а затем и ее светло-русую косу, хлеставшую по безрукавке.

Вдруг в Холли что-то затрепетало. Несогласие волнами прокатилось по телу. Церковь была уже близко, практически перед ними, и она наклонилась – скорее в падении, нежели в беге. И все же Алабама опережала ее! Сначала на два шага, затем на три, а потом уже на четыре.

Холли увидела свою руку: она вытянулась вперед против ее воли, словно вообще была не связана с ней. Холли не сознавала, что вознамерилась ею сделать. А может быть, и сознавала. Мысленно она увидела, как ее пальцы обвились вокруг толстой косы Алабамы; Холли потянула и свернула шею соперницы.

И в этот миг послышался хруст. Но хрустнула не шея Алабамы. Под беговыми тайтсами Холли заверещало от боли подколенное сухожилие. Холли резко остановилась – одновременно с Алабамой, триумфально потрясшей в воздухе кулаками.

Холли – вне себя – громко вскрикнула.

Алабама резко развернулась, со все еще поднятыми руками. Холли уже лежала на земле, одной рукой схватившись за сухожилие. При падении она выставила другую руку, чтобы смягчить приземление, но вышло только хуже. Ладонь с такой силой ударилась о дорогу, что на глаза навернулись слезы.

– Вы в порядке? – поинтересовалась Алабама с присущей ей назойливостью.

И Холли подумала о своей руке, вытянутой вперед: она была так близко к косе Алабамы!

Холли переключила внимание на ногу, где под рукой пульсировала мышца. Через силу она отвела поврежденную ногу назад – всего на долю дюйма. Сухожилие горело, но не ужасно. Наверное, она его растянула. «Но это не так плохо!» – сообразила Холли. У нее теперь было оправдание, почему она не сумела перегнать соперницу, а стояла сейчас на четвереньках.

Воздух был насыщен солью и солнечным светом. Какая-то птаха насвистывала под ветерок. «Интересно, – подумала Холли, – я действительно смогла бы схватить Алабаму, если бы не травмированное сухожилие?» То, что она не ответила на свой вопрос сразу, и было ответом как таковым.

Краем уха Холли услышала, что Алабама двинулась к ней. Рот Холли открылся – ей захотелось снова закричать, но уже на Алабаму. Чтобы эта коза убралась восвояси. Отлипла от нее, оставила, наконец, в покое. Но вместо того, чтобы все это прокричать, Холли повернулась к поросшей травою обочине, и ее жестоко вырвало.

Глава 24

Селеста

Накануне

Национальный парк Ватнайёкюдль, Исландия

Однажды, когда Белла еще не родилась, а муж только начал работать в своей рекламной фирме, он принес домой футуристические защитные очки – подарок от клиента. «Прибор ночного видения», – сказал Луи с детским восторгом в голосе, взял Селесту за руку и повел в их комнату. На секунду Селеста почувствовала себя девчонкой, с замирающим от радостного предвкушения сердцем. А потом Луи – все еще в одежде с улицы – затянул ремешок очков на ее голове и выключил свет, полностью дезориентировав жену, потому что хорошо знакомая ей спальня вдруг трансформировалась в необычный, невероятно красочный мир.

Пораженная, Селеста помахала руками перед лицом, и в волшебных линзах заплясали глючные красно-желтые всполохи, похожие на огненные шары. «Тепловое отображение», – пояснил Луи. Селеста повернулась к нему и с удивлением обнаружила, что муж тоже трансформировался в свою психоделическую версию. «Эти очки превращают инфракрасное излучение в видимый свет», – произнес Луи умную фразу, малопонятную жене.

Этот случай Селеста вспомнила сейчас, вперив взгляд в спину подруги. Они подбирали снаряжение для похода по леднику в главном офисе «Гольслэнда». Этим утром Алабама произнесла не больше пяти слов – и за завтраком, и по дороге в машине.

Селеста вспомнила, как выглядел сквозь те очки Луи: его голова засветилась красным, волосы расцветились сине-зелеными полосками. И ей стало интересно – а что бы она увидела сейчас в волшебных очках? Что-то изменилось в Алабаме после того, как она вернулась с утренней пробежки с Холли. Селеста вообразила, как надевает волшебные очки и видит вокруг тела подруги пламенно-оранжевый ореол.

Алабама злилась. Почему – Селеста не понимала, но она ощущала эту злость. Селеста почувствовала ее, когда Алабама вернулась в их спальню из душа, завернутая в выцветшее от отбеливания полотенце. И позднее – когда Алабама угрюмо расковыривала вилкой омлет, но так и не съела даже кусочка. Подруга не объяснила, что произошло во время пробежки, и пока в столовую не приковыляла Холли, Селеста знать не знала, что она получила травму.

– Теперь запомните, – пробубнил в передней части офиса мужчина, для верности постучав себя по голове толстым пальцем, – пока вы не сядете в автобус, шлемы не снимать! Я не желаю видеть ни одной головы без шлема, пока мы не вернемся в этот офис. Вы меня услышали?

Женщины, столпившиеся вокруг, неуверенно переступили с ноги на ногу, но ни одна не сказала ни слова. Селесту так и подмывало уточнить: можно им все-таки снять шлем в автобусе или нет? Но она решила промолчать. Мужчина не походил на человека, способного по достоинству оценить проясняющие вопросы и выразить за них признательность.

Звали его Том О’Брайан, и работал он в «Гольслэнде» «начальником экспедиционного отдела», о чем не преминул проинформировать их группу по прибытии в офис, выпятив еще