Дэнс, дэнс, дэнс - Харуки Мураками

— Что происходит?

Я не успел убедиться в том, что это действительно ее голос. Плохо помнил, как он звучит, да и динамики в зале были отвратительные. Но ее тело я помнил великолепно. Этот изгиб спины, эту шею, эту упругую грудь я помнил слишком хорошо, чтобы теперь не узнать ее. Каменея в кресле, я неотрывно следил за Кики на экране. Вся сцена занимала в фильме, наверное, минут пять-шесть. Готанда обнимает, ласкает ее, она закрывает от наслаждения глаза, улыбается чуть подрагивающими губами. Еле слышно вздыхает. Играет она или нет — непонятно. Наверно, играет. Ведь это же кино! Однако мысль о том, что Кики может такое сыграть, не укладывалась у меня в голове. Я совершенно растерялся. Ведь если это не игра — значит, у нее действительно едет крыша от Готанды; а если все-таки игра — весь смысл существования Кики в моей жизни улетает в тартарары!.. Нет, конечно, не может она играть, повторял я про себя.

И, как бы там ни было, — дико ревновал ее к фильму.

Сначала к бассейну, теперь к кинофильму… Похоже, я начинаю ревновать ко всему на свете. Интересно — это хороший симптом или наоборот?

Итак — героиня-школьница распахивает дверь. Видит, как трахаются голые Готанда и Кики. Хватает ртом воздух. Зажмуривается. Убегает. Готанда в трансе. Кики говорит: “Что происходит?” Готанда поднимает голову. Затемнение.

Больше в фильме никаких сцен с Кики не было. Я послал к чертям проклятый сюжет и до конца картины уже просто ощупывал взглядом экран — но она не появилась больше ни разу. Такова была ее роль. Познакомиться где-то с Готандой, переспать с ним, заполнить собой случайную сценку в его повседневности — и сгинуть навеки. Точь-в-точь, как когда-то поступила со мной. Вдруг появилась — и так же внезапно исчезла.

Кино закончилось, в зале зажегся свет. Заиграла какая-то музыка. А я все сидел, окаменевший, и буравил взглядом экран. Разве так может быть на самом деле? Фильм закончился и оставил ощущение нелепой выдумки или сна. Какого дьявола в нем делает Кики? И тем более — в постели с Готандой? Полный идиотизм. Определенно, здесь какая-то ошибка. Неполадка в цепи. Неправильное соединение — и реальность замыкается на подсознательное. Ведь по-другому не объяснить, не так ли?

Я вышел из кинотеатра и пошел по улице куда глаза глядят. И всю дорогу думал о Кики. “Что происходит?” — звучал в ушах ее голос.

Что происходит?

Это была она, Кики. Совершенно точно. Когда-то в постели со мной она делала точно такое же лицо, точно так же улыбалась чуть подрагивающими губами, точно так же вздыхала. Это она, никаких сомнений. И в то же время — это кино…

Ничего не понимаю.

Чем дольше я думал об этом — тем меньше верил собственной памяти. Может, мне просто привиделось?

Через час я вошел в тот же самый кинотеатр. И посмотрел “Безответную любовь” еще раз. Воскресное утро, Готанда трахает женщину. Ее голая спина крупным планом. Камера меняет ракурс. Ее лицо. Это Кики. Совершенно точно. Входит девчонка-старшеклассница. Хватает ртом воздух. Зажмуривается. Убегает. Готанда в трансе. Кики говорит: “Что происходит?” Затемнение.

Все повторялось — один к одному.

Назавтра я снова отправился в кинотеатр. И, застыв в кресле, принялся снова смотреть “Безответную любовь”. Еле дождался этой сцены. Просто весь извелся. Наконец она началась. Воскресное утро, Готанда трахает женщину. Ее спина. Меняется ракурс. Ее лицо. Кики. Ясно как день. Входит девчонка. Глотает воздух. Зажмуривается. Убегает. Готанда в трансе. Голос Кики: “Что происходит?”.

В темноте кинозала я глубоко-глубоко вздохнул.

Окей. Это — реальность. Ошибка исключена. Все связано.

Утопая в кресле кинотеатра, я сцепил перед носом пальцы и в который раз задал себе вопрос: ну, и что же мне теперь делать?

Мой вечный проклятый вопрос… Но именно сейчас я должен ответить на него — спокойно и вразумительно. И наконец навести в голове порядок. Сейчас или никогда.

Ликвидировать путаницу неправильных соединений.

Где-то замкнуло контакты. Это ясно как день. Кики, я и Готанда — наши схемы наложились одна на другую, провода перепутались. Почему так случилось — я даже смутно представить себе не могу. Однако распутать это нужно во что бы то ни стало. Восстановить нарушенную реальность, и через нее — себя самого… Но что если это не беспорядок в старой цепи, не путаница в ее схемах — а принципиально новая схема, зародившаяся сама по себе, независимо от всего остального? Ну что ж. Если даже и так — все равно придется выяснить, куда она ведет, эта цепь, проследить ее всю до конца. Как можно осторожнее — чтобы контакты, не дай бог, не оборвались. Ибо другого способа нет. Но двигаться в любом случае. Что бы ни случилось — танцевать, не стоять на месте. И при этом — танцевать очень классно. Чтобы все только на меня и смотрели…

“Танцуй!”— говорит мне Человек-Овца.

“ТАНЦУЙ!”— отзывается эхо у меня в голове.

Как бы там ни было — сначала я вернусь в Токио. Оставаться здесь дальше нет смысла. Цель приезда в отель “Дельфин” уже достигнута, задача выполнена на все сто. Вернусь в Токио, приду в себя, нащупаю нужные провода — и прослежу эту чертову цепочку от начала и до конца… Я задернул молнию куртки до подбородка, надел перчатки, шапку, замотался шарфом до самого носа и вышел из кинотеатра. Снег валил с такой силой, что я едва различал дорогу. Окоченевший город выглядел безнадежно, как замороженный труп.

* * *

Вернувшись в номер, я позвонил во “Всеяпонские Авиалинии” и заказал билет до Ханэда[16] на первый же послеобеденный рейс. “Из-за сильного снегопада возможны задержка этого рейса или пересадка на следующий, вы не возражаете?” — спросила в трубке дежурная. Я ответил, что мне все равно. Я решил возвращаться — и хотел улететь как можно скорее. Собрав вещи, я спустился в фойе и расплатился по счету. А затем подошел к своей знакомой в очках и пригласил ее к стойке “Автомобили в аренду”.

— Так получилось, что мне нужно срочно уехать в Токио, — сказал я ей.

— Большое спасибо! Приезжайте еще! — прощебетала она со все той же производственной улыбкой на губах. Хотя я был уверен: мой внезапный отъезд не мог не задеть ее хотя бы чуть-чуть. Слишком уж легко она обижалась на что угодно.

— Эй, — сказал я. — Я еще приеду. Скоро. И тогда мы с тобой поужинаем, не торопясь, и поговорим обо всем на свете, хорошо? Мне обязательно нужно кое о чем с тобой поговорить. Но сейчас мне действительно необходимо быть в Токио — по очень важному делу. Там от меня потребуются всякие страшные вещи: логическое мышление, ситуативное моделирование, общее прогнозирование… Ну, а потом все закончится — и я приеду. Через месяц, или два, или три — сам пока не знаю. Но вернусь обязательно. Почему я так уверен? Как тебе объяснить… Само это место для меня очень много значит. Мне так кажется. И поэтому я еще обязательно вернусь.