Ненаглядный призрак - Игорь Сахновский

В общем, угрозы и указание адреса – куда отстёгивать деньги.

Никаких фактов реальных в письме не было приведено. Но возникла такая устрашающая ситуация, из которой мы выбрались с большим-большим трудом. Несколько дней не выходили из дому и засыпали только с помощью водки. Ну, ужасная была история!

А место работы у него такое было, что, хоть ты честный-пречестный, всё равно найдётся масса поводов обвинить. У нас же принято считать, что буквально все чиновники воры. И, конечно, да, очень многие нагревают руки. Но есть люди, для которых это совершенно недопустимо. Так же, как убивать. Потому что понятно, что Бог за всё наказывает ещё при жизни, что воровать нельзя.

Это потом, гораздо позже, мы узнали, что письмо написал один деятель, который курировал их работу со стороны милиции. Но Валера никогда с этим не сталкивался, и поначалу у него был самый настоящий травматический шок.

Во-первых, непонятно – за что. Во-вторых, неизвестно, что они имеют в виду и что могут навесить. А в-третьих, чувствуешь эту свою вечную, ещё с советских времён, бесправность, беззащитность перед органами, которые могут тебя по любому поводу законопатить, и ты не докажешь ничего! Мы же знаем, что сидят у нас далеко не только преступники.

Короче говоря, отчаянная ситуация. И Валера обратился к одному своему близкому товарищу, бывшему начальнику уголовного розыска, человеку очень достойному. Он посмотрел так, удивился и говорит: «Нашёл, на что внимание обращать! Ерунда. Садись и пиши».

Сели, написали ответное письмо по тому адресу до востребования. Смысл письма был такой: ребята, вы блефуете, никакой вины я за собой не чувствую, хотите разбираться – обращайтесь к моему доверенному лицу. Имелся в виду этот полковник из уголовного розыска. Он уже тогда не работал в органах, занимался своим частным бизнесом, но знал все эти уловки и сразу понял, что почём. Можно сказать, Валера ему препоручил себя, и он всех поставил на место, всё разъяснил. И дело закончилось.

Сейчас уже ясно, что угрозы писались как под копирку, анонимки там, видимо, штамповали десятками. Похожие бумажки закидывали многим людям: кто чувствует за собой реальную вину, тот побежит откупаться, любые деньги отдавать. А Валера за собой вины не знал, да и денег у него не было, чтобы откупаться неизвестно за что.

Есть ещё одна вещь. В глазах многих людей мой муж выступил как бы орудием расправы над хорошим, позитивным парнем Ходорковским. У Валеры, честно говоря, и тогда было такое ощущение, и сейчас оно его не оставляет. У него даже ответ был заготовлен для разговоров подобного рода: ничего личного, работа такая. У него один знакомый мультимиллионер спросил: «Валера, а если бы меня точно так же продавали, ты бы тоже так молотком стукнул?» Валера говорит: «Да, Дима. Ничего личного, работа такая».

Да, про молоток. Он для аукциониста вроде отличительного знака, как и бабочка. Хотя бабочка без молотка – это уже официант.

Молоток ему выточил один зэк-мастеровой в Красноладьинске. Валеру туда пригласили провести образцово-показательные торги, потому что там творились нелады: сговаривались местные предприниматели с сотрудниками тамошнего фонда имущества, и недвижимость уходила за какие-то смешные деньги. Все понимали, что идёт сговор, надо это как-то предотвратить, поэтому позвали профессионального аукциониста. Михельсон, глава города, был, кажется, не слишком доволен, но пришёл посмотреть.

Аукцион там прошёл исключительно удачно. Цены были достигнуты какие-то рекордные, поскольку Валера ни с кем не сговаривался, всё было честно. И этот Михельсон был настолько поражён всем увиденным и восхищён суммами, которые удалось получить, что донёс подвыпившего на банкете Валеру до поезда чуть ли не на руках, отправил домой с комплиментами и благодарностями.

А те люди, которые пригласили, решили подарить аукционисту молоток. Они, правда, не знали, каким он должен быть, поэтому заказали два разных, на выбор. Там же зона, в Красноладьинске, и какой-то умелец за колючей проволокой выточил два молотка: один маленький, другой – размером с киянку. Этот большой Валера сразу отверг, а маленький взял, хотя он был тоже неформатный, узенький и тонкий. Вот и получилось, что какой-то безымянный зэк выточил молоток, которым Валера потом в Москве «отбил», можно сказать, самую крупную сделку в истории страны.

Его спрашивали: «А где у тебя этот молоток? Продай его Ходорковскому». Я думаю, Валера продал бы, если бы тот захотел купить. Для Ходорковского это, наверно, какой-то символ, знак.

Где-то я читала, что мужчины останавливаются в эмоциональном развитии на уровне либо семи лет, либо семнадцати, либо, кажется, двадцати пяти. Вот он по натуре совершенный подросток – во всём, даже в том, как он матерится. Какое-то подростковое удовольствие от этого получает, что ли?… Он тянется к знаменитостям, собирает автографы, фотографируется со всеми. Меня, например, палкой не загонишь просто подойти к известному человеку и с ним сфотографироваться только потому, что это «кто-то». Ну не надо мне этого! А у него тут целый иконостас: Кикабидзе, Боярский, певцы разные – Хворостовский, Вишневская, Курмангалиев. Он как-то ухитрился через Золотухина взять автограф у Тонино Гуэрры.

В этом смысле я совсем другая: мне достаточно самой знать, на что я способна, меня это устраивает вполне. И нет никакой нужды показывать себя на публике.

В нашем возрасте большое счастье – не зависеть друг от друга полностью, с утра до ночи. У меня своя жизнь, у него – своя. Всё равно ещё каким-то образом друг другу интересны и нужны. У нас брак со временем превратился в дружбу. Это, на мой взгляд, идеальные отношения. Главное – друг друга не доставать.

Почему я ещё Валере благодарна? Он меня фактически спас от родителей, забрал. Когда мы поженились, я ему предлагала: поедем жить куда-нибудь на маяк! Чтобы от всех подальше.

Для меня остаться с родителями означало полное подчинение, папин диктат. Папа был царь и бог, меня мама так воспитывала: всё для мужчины. Я должна была находиться дома, когда он вернётся с работы… Сейчас я понимаю, что папа воспитывал меня как очень хорошую жену – но как бы для себя… Ревность дикая, безумная мужская ревность. Просто патологическая! И я всю жизнь жила между двух мужчин, между мужем и отцом.

Я мечтала быть литературным переводчиком, хотела заниматься языком. А по тем временам единственный в городе иняз был в пединституте.

Но 30 августа мама встала передо мной на колени и сказала: «Ради всего святого! Забери документы из пединститута. И перенеси их в университет. Он ближе к дому, и он престижнее. Ты такая отличница-красавица – и вдруг пединститут!» – «Хорошо, мама, встань, пожалуйста, с колен, я это сделаю». И всё. А там уже мне было абсолютно всё равно – я бы поступила на любой факультет. В результате у меня потом никогда не было любимой работы.

Мне запомнился фильм про одну молодую женщину, которая всю жизнь очень зависела от семьи, от своих родных. Беспокоилась, переживала за них. Заботилась и принимала их заботу, желала им всего самого счастливого. Но при этом не отказалась бы жить вдалеке от них, совсем одна, где-нибудь в маленьком домике в Швейцарии.