За облаками – солнце - Елена Чалова

«С ума он сошел, что ли?» – сердито думает Лара, и тут вдруг взгляд ее упирается в тень, что шевелится под водой прямо под ней. В первую секунду ей становится страшно от мысли, что это какая-то большая и, возможно, хищная рыба подплыла так близко, но потом… потом она понимает, что это хвост. Красивый, покрытый зеленовато-серебряной чешуей хвост, и он… он является естественным продолжением ее собственного тела. Русалка? «Я русалка?» Она бросает тоскливый взгляд в сторону бунгало на берегу и судорожно пытается вспомнить, что там нужно было сделать несчастной Русалочке, чтобы обзавестись ножками. Кажется, в аутентичном сюжете присутствовала некая ведьма, потребовавшая в обмен на ножки голос… или глаза? Нет, глаза у кого-то отобрали в другой сказке! Черт бы побрал этого Ганса Христиана Андерсена! Что за мрачный был человек! Лара терпеть не могла этого сказочника и его страшненькие, с грустным концом истории. Взять хоть девочку со спичками, которая насмерть замерзла на улице, – у кого повернулся язык назвать этот ужас детской сказкой? Лара прекрасно помнила, как в детстве рыдала над книгой, и потому никогда не читала Даньке ничего из Ганса Христиана, кроме «Гадкого утенка». Есть же другие истории, написанные скандинавскими писателями, среди которых имеются и шведы. Так что дело не в северной суровости края и не в национальном характере. Просто этот Андерсен был мрачный тип с диагнозом что-то вроде депрессии. Или депрессивного психоза. Или маниакально-депрессивного психоза. Знать бы, какой из этих диагнозов существует в действительности. Хотя на фига ей это знать?

Пока Лара предавалась литературно-маниакальным реминисценциям, все вокруг изменилось, причем в худшую сторону. Налетел ветер, и на потемневшей глади моря поднялись волны. Они вскипали пеной, и брызги летели Ларе в лицо. Ближайшая яхта прыгала и раскачивалась, ветер трепал паруса и скрипел в снастях. Матросы метались по палубе, задраивая люки, и боцман, крепко держась за ванты, отдавал команды хриплым голосом. Минуточку, какие снасти, какие паруса? Это не яхта, это настоящий парусник, каравелла, наверное, такая у Даньки на шкафу стоит, они ее с папой почти год клеили…

Лара рывком вынырнула из сна и села на кровати. Первым делом пошевелила пальцами ног и вздохнула с облегчением. Услышала, как скрипнула дверь ванной («Месяц уже прошу Сергулю купить смазку, а ему все некогда!»), прошлепали по палубе, тьфу, по полу босые ноги, и что-то плюхнуло. Потом голос мужа произнес несколько печально-матерных слов. Сообразив, что происходит что-то странное, Лара спрыгнула с кровати, выскочила в коридор и заглянула в кухню. Муж отжимал в таз большое махровое полотенце. На полу навалены были все остальные полотенца, включая новый красивый набор небесно-голубых с вышитыми ромашками… и еще его махровый халат. На голову ей капнуло, и, подняв глаза, Лара увидела протечку. Вторая образовалась в углу комнаты, и вода текла по стенке, заливая кухонный стол, и уж оттуда водопадиком перекапывала на пол. Добавив несколько своих выражений к мужниному матерному пыхтению, Лара подхватила полотенца и принялась помогать собирать воду.

– Не хотел тебя будить, – виновато сказал Сергуля. – Хотел сам справиться.

– Что случилось-то? Ты к соседям наверх ходил?

– Ходил! Коза эта, белобрысая такая, стала ванну наливать, а тут хахаль ее пришел. Ну, они про ванную и забыли, чухнулись только, когда я в дверь ломиться стал.

– А в ванной у нас что?

– Да ничего! В их квартире перепланировка была, так что ванная у них над нашей кухней.

– Вот черт!

– Ладно, не переживай, лишь бы шкафы не покоробились. Потолок у нас пластиковый навесной, на нем ничего не видно будет, да и помыть его можно. Пол и та стена – кафель.

– Все равно черт!

Разбудил их звонок сына. Пока Сергей общался с Данькой, Лара понеслась смотреть на свою кухню. Слава богу, следов залива практически не осталось: полотенца, разложенные на шкафах, остались почти сухими, пятно на потолке отмоется, все остальное в норме. Она взялась за кофеварку, и по квартире уже поплыл чудесный запах кофе, когда на пороге возник муж.

– Ребенок наш возвращается, – возвестил он. – И напрашивается с нами к Димону. Будем ждать или прокатим?

– Да ладно тебе, давай возьмем его с собой.

– Тогда мы перехватим его на вокзале – они, оказывается, доехали до Ярославля, а там сели на электричку. Собери ему вещи какие-нибудь, что ли… А что у нас на завтрак?

Лара покормила мужа. Наделала в дорогу бутербродов и налила большой термос с крепко заваренным шиповниковым настоем, так что Данька, забравшийся в машину возле Ярославского вокзала, тоже получил питательный завтрак.

Лара потянула носом и поморщилась: пахло от сына поездом и дымом, но ничего не сказала: чистые вещи она взяла с собой, а у Димона роскошная баня, так что отмоется ее мальчик, никуда не денется.

По дороге они слушали рассказ про кайтинг и комментарии сына об особенностях провинциального быта.

– Прикинь, мам, пап, у них там в Переславле улицы уже почти на уровне первого этажа домов. То есть дороги. А тротуар ниже. Потому что асфальт они кладут просто тупо поверх старого, и кое-где прям видно слои, как в бутерброде… А еще с сыром есть? Ага, нашел… Вот и приходится сперва подниматься на дорогу, а потом спускаться с нее…

В городе вечером вообще реально делать нечего. Ни роллердрома, ни парка нормального. Все ходят, как пни, по дешевым кабакам и на улицах кучкуются…

Речка такая грязная – вообще отстой. А озеро ничего, нормально… Какой ботик? Петра Первого? Не-ет, не видели, ну ты, мам, чего, мы же не по музеям ходить ехали!.. Палатки поставили почти напротив Ярилиной плеши… это горка такая на берегу, там раньше святилище было языческое и идолы стояли. Кусок одного идола, Синий камень называется, до сих пор на берегу лежит. Ну, камень как камень, не слишком большой. Народу до фига вокруг вертится, все на него садятся или прям обнимают и желание загадывают… Мы туда вечером ходили, когда туристы рассосались. Зажгли факелы и через камыши… потом так потанцевали и полезли на Ярилину плешь… Ну, прикольно было…

Так за рассказами и разговорами они добрались до Ржева. Решили размять ноги и пройтись по рынку. Лара хотела поснимать. Сейчас фотографии провинциальных городков пользуются спросом у многих журналов и компаний: кто ищет тренды, кто использует снимки в рекламе, кто пропагандирует красоты провинциальной жизни. Данька вызвался сторожить машину, потому что в прошлый заезд местные удальцы зачем-то свинтили с капота фирменный значок «тойоты». Когда Сергей и Лара вернулись, сын крепко спал, кое-как устроившись на заднем сиденье.

После Ржева дорога была такая, словно фашисты отступили позавчера и все следы танков и бомбежек остались нетронутыми. Сергей крепко держал руль, Данька сопел, тихо мурлыкал диск с джазом, потому что радио потерялось где-то на ухабах Тверской области. Лара смотрела на дорогу и пыталась сосредоточиться на мыслях о вчерашнем разговоре с Игорем, который вдруг показался странным образом далеким и нереальным. Но ведь это было, было. Она украдкой глянула на мужа. М-да, так странно все получилось. Вот сидит ее Сергей, которого она знает как… да наизусть знает, потому что прожила с ним много лет. Вообще-то это были хорошие годы, грех Бога гневить. И впереди тоже бурь не предвидится. Сергуля надежен, как скала, он всегда будет рядом. И это прекрасно. Только вот самую малость скучно. И платье – такое красивое роскошное платье, которое она купила для вечеринки в Газпроме, надеть ей будет некуда. Впрочем, в компании мужа под Новый год устраивают корпоратив, так что пригодится. С некоторой тоской Лара вспомнила колье, которое так шло к платью. И она подумала, если посмотреть на возникшую ситуацию трезво и без сантиментов, то у нее появилась реальная возможность прожить еще одну жизнь, в которой будет много всего, чего не было в первой.