Секретная миссия - Паола Маршалл

— Да ну вас, Девениш, вы же сами все знаете. За вами в Лондоне следили, так что я знал, что вы ходили к де Кастелену. Но зачем, понял, лишь когда наш друг Кларидж выложил мне все.

Да, Девениш недооценивал Харрингтона, и теперь придется пожинатъ горькие плоды.

— Я предусмотрителен, знаете ли, — продолжал между тем Харрингтон. — Меня насторожил ваш внезапный приезд в Трешем-Холл после столь долгого отсутствия, а когда вы так странно повели себя в склепе, я встревожился еще больше. С того дня я приставил людей следить за вами.

— Понимаю, — задумчиво произнес Девениш, словно они с Харрингтоном обсуждали какую-то логическую задачу, а не дело, касающееся убийств и святотатства. — Можно сказать, мы играли с вами заочно партию в шахматы, а теперь она подошла к концу

Перед его глазами вдруг всплыло улыбающееся лицо Друсиллы, у которой хранится письмо к Сидмауту. После того, как на его глазах был застрелен Мартин Девениш не мог пригрозить Харрингтону этим письмом. Стоит только убийце узнать о его существовании, как он тут же примется за всех, кто был так или иначе связан с Девенишем.

Посему он ничего не сказал, хватаясь за последнюю надежду — что кто-то встретится им по пути в Маршемское аббатство. Но дорога была пустынна, лишь крестьяне, работавшие на полях, поднимали головы и равнодушно смотрели на проезжавшую мимо кавалькаду.

Надежды на спасение нет, а в аббатстве не будет вовсе. Мысли Девениша снова обратились к Друсилле, словно к спасительному талисману Что она сейчас делает, она и Гилс? Если ему удастся вырваться из западни, что крайне маловероятно, он предложит ей руку и сердце и позаботится о них обоих.

Девениш усмехнулся: что за странные фантазии у человека, который оказался неспособен позаботиться даже о самом себе.

День в Лайфорде начался как обычно. Друсилла надеялась, что, может, Девениш приедет, твердя себе, что рассчитывать на это не стоит. Гилс бродил, зевая, по дому, не зная, чем заняться.

После полудня он упросил Друсиллу позволить ему покататься на кобылке, которую привели из Трешема. Он уехал в сопровождении Вобстера, а Друсилла с мисс Фолкнер сидели на лужайке и вышивали. Это занятие не мешало Друсилле думать о Девенише.

— Наверное, я была неправа насчет Девениша, — словно читая ее мысли, сказала мисс Фолкнер. — Он на редкость добр к Гилсу Мистер Питер Клифтон по секрету рассказал мне, что поначалу, когда его привезли в Трешем, дед был очень строг с ним. Потому он и вырос такой суровый. — Он действительно кажется суровым человеком, подумала молодая женщина. Мисс Фолкнер между тем продолжала: — А строгость покойного графа, наверное, объясняется тем, что, когда он нашел своего внука, тот был похож на беспризорника. Как я поняла, после смерти отца он жил с матерью в страшной нищете.

Глаза Друсиллы наполнились слезами при мысли о бедном мальчике, оказавшемся в руках бессердечного старика. Его заносчивость, высокомерие и холодность — все это идет оттуда, из его печального детства.

Друсилле вспомнилось, с какой нежностью Девениш держал на руках маленького Джеки Милнера и как просто он сказал ей тогда: «У меня был маленький брат».

— Вы говорите, Корделия, об этом вам рассказал мистер Клифтон? Но откуда он знает, это же никому не известно?

Мисс Фолкнер покраснела и оглянулась вокруг

— Я решила с ним поговорить, потому что волнуюсь за вас. Я ведь вижу, что Девениш вам очень нравится. Мистер Клифтон известен как человек очень умный, вот я и решила с ним посоветоваться, ведь в последние годы жизни покойного графа он был его другом и незадолго до смерти старик сказал ему, мол, он сожалеет о том, что так жестоко обращался с внуком, когда привез его в Трешем.

Друсилла подняла глаза от вышивания.

— Спасибо, Корделия, что рассказали грустную историю графа. Это многое в нем объясняет. Кто бы мог подумать, глядя на него теперь, что он был когда-то так несчастен?

Забыв о вышивании, обе женщины застыли в молчании, размышляя о колесе фортуны, которое, как писали старые поэты, одного возносит на небеса, а другого низвергает в бездну.

Словно в подтверждение этого, появился запыхавшийся Вобстер.

— Ох, мадам, — заговорил он на бегу, — боюсь, я с плохими новостями. Господин Гилс снова упал. Но он не виноват…

— С лошади?.. — воскликнула Друсилла, вскакивая.

— Да, мадам. Мы ехали по тропе вдоль ручья, и тут на кобылу кинулся бродячий пес, она встала на дыбы и сбросила господина Гилса. Все это произошло в один момент. Мы отнесли господина Гилса в его комнату. Он без сознания и до сих пор не очнулся. Просто невезение какое-то. Сколько лет езжу, а такого ни разу не было.

Забыв о Девенише, Друсилла и мисс Фолкнер бросились к Гилсу. Тот лежал в постели, бледный и недвижный, хотя никаких видимых повреждений не было. Немедленно послали за врачом.

Поначалу, когда они прибыли в аббатство, Харрингтон вел себя вполне прилично. Он выставил бутылку портвейна и пригласил Девениша выпить. Кроме них, в комнате находились еще двое дюжих лакеев, которые не сводили глаз с Девениша.

Девениш вежливо отказался.

— Надо отдать должное вашей выдержке, — со смехом заметил Харрингтон. — Другие стали бы возмущаться и требовать, чтобы их отпустили. Попробуйте этот портвейн, он очень хорош.

— Вполне возможно, — ледяным тоном произнес Девениш, — только я не пью с теми, кто собирается меня убить. По правде говоря, я теряюсь в догадках, почему до сих пор жив. Ведь бедного Мартина вы убили без колебаний.

— О, да он мне просто был не нужен, — возбужденно проговорил Харрингтон. — Вот вы — другое дело. Во-первых, вы должны сказать мне, говорили ли кому-нибудь о своих подозрениях насчет черной мессы и братства. Во-вторых, я подержу вас у себя до полнолуния, до следующей службы. Думаю, если принести в жертву дьяволу мужчину, это подтолкнет его к действию в моих интересах. Кстати, члены братства не знают, какова цель жертвоприношений. А это революция в Британии. Что-то она запоздала. А им кажется — это пустая забава.

Девениш смотрел на Харрингтона и не верил своим ушам.

— Вот уж забава так забава! Только можно ли назвать так принесение в жертву девушек, убийство вашего камердинера и несчастного Фолкнера? Значит, и меня вы решили внести в список своих жертв? А вы уверены, что ваши «братья» пойдут на убийство представителя высшей аристократии?

Харрингтон засмеялся.

— Я вижу, вы по-прежнему меня недооцениваете. Они и знать не будут, кого приносят в жертву, Вы будете в маске и в одежде, приличествующей великой церемонии, а посланник дьявола, то есть я, скажет им, что это предатель, который пытался донести на них властям. Так что они с восторгом вынесут вам смертный приговор.

— Вы так думаете? А я, значит, буду молчать как мышь.

— Зря паясничаете. В церкви вы над Богом не насмехаетесь, не будете насмехаться и над дьяволом в его храме. Мы заткнем вам рот кляпом.