Стрекоза в янтаре и клоп в канифоли - Александра Сергеева

не поднялись, скукожившись на земле и воя. А третий — то ли магриб, то ли какой-то другой африканец — прыгнул в сторону и достал нож.

Тогда-то она впервые и увидала ЭТО лицо Даяна. Убийцы, сердце которого мгновенно обратилось в камень. Высокий, гибкий, сильный африканец что-то процедил — Юлька расслышала только то, что мужа приняли за араба. Наверно, гад пообещал, что Даян сейчас сдохнет: «белый» ему в пупок дышал.

— Иншалла, — прохрипел тот по-звериному.

И прыгнул. Юлька даже не поняла: зарезал он ублюдка или только ранил? Из парка Даян утащил её на крейсерской скорости. Дома оставил с сыном — мадам Пети́ с удовольствием нянчилась с русским малышом за дополнительную плату — и куда-то умчался. Только десять лет спустя обмолвился: к Сархану с Тариком — ребятам из Азербайджана, что учились в том же Лионском универе Клода Бернара.

Они приятельствовали на почве незримого и пока ещё не протухшего родства «русских из Советов»: два азербайджанца и татарин. Причём, Даян был «московским татарином». Сыном высокопоставленного чиновника и твёрдого партийца, игнорирующего веру предков. То есть махровым атеистом. И всё же для Сархана с Тариком он был «своим».

Что уж эта лихая троица джигитов натворила, муж так и не раскололся. Юлька тогда панически боялась, что эти эмигрантские отморозки их разыщут. Что будут мстить. Она умоляла Даяна бросить универ и дёрнуть из Лиона пока не поздно.

Вместо этого три горячих мусульманских парня утащили её на островок посреди озера О Блё. Где, несмотря на харам, паразиты надрались до красноармейских звёзд в глазах. Сархан ещё и базу подвёл под этакое непотребство: дескать, его дед во время Великой Отечественной был крутым разведчиком. И периодически «употреблял», ибо воину не зазорно.

Как это связано с их вакханалией, дообосновывать он так и не смог. Был занят: голые по пояс мусульманские «ирокезы» устроили боевые пляски с ножами вокруг костра. Куда тотчас слетелись отдыхавшие на острове французы, с неописуемым восторгом досмотревшие концерт «русских» до конца.

— Вспомнила О Блё? — осведомился Даян, разглядывая её безжалостным деловым взглядом мясника.

— Да уж, — буркнула Юлька, ощупывая пальцами кровоподтёк.

— Не трогай, — поморщился он и покосился на сына: — Ты можешь прогулять занятия?

— Я прогуляю занятия, — указал ему Севка на неправильную поставку вопроса, неотрывно пялясь на мать.

— Мальчики, так нельзя! — всполошилась Юлька. — Сейчас у него в лицее…

— Помолчи! — хором цыкнули на неё мужчины, по-прежнему не сводя глаз со своей бестолковой женщины.

И Даян продолжил:

— Сейчас заедем к вам, — кивнул он уже почти бывшей жене. — Скажешь Кириллу, что у нас срочная поездка. По семейным причинам. На похороны — это ни у кого не вызовет протеста. Заберёшь то, что тебе понадобится в пути.

— А потом? — насторожилась Юлька, провожая взглядом взлетевшего по лестнице сына.

Тот знал, что такое «собираться в путь». Даже не поинтересовавшись, куда тот путь проляжет.

— А потом, Ю-ю, будем искать способ избавиться от твоей ящерицы.

Этим смешным прозвищем он мигом наградил жену, когда впервые познакомился с дурацкой игрушкой йо-йо. По малолетству нашёл это остроумным, а после прозвище прилипло — не отодрать. Впрочем, Юльке в голову не приходило с ним бороться: оно ж своё, родное.

— Даяш, ты действительно веришь, что эта зараза существует?

— Как тебе сказать? — холодно усмехнулся он, недобро щурясь. — Я не верю. Я её вижу.

Юлька машинально огляделась и чуть не вскипела. Белая пакость преспокойно восседала на спинке дивана, разложив вокруг себя хвостики. И неприятно, настораживающе, пугающе таращилась на Даяна. Не как прежде на другую публику вокруг своей жертвы. А как-то по особенному придирчиво изучала его, то и дело кивая каким-то потаённым мыслишкам.

— Да… это она, — раздражённо процедила Юлька. — И она появляется, когда…

— Хватит! — пресёк Даян пустую болтовню, подскакивая с кресла. — Ю-ю, ты же выгребла из дома не всё своё барахло? Здесь осталось то, что тебе может понадобиться в дороге?

— Чтобы не заезжать к Кириллу? — уточнила она, приклеившись взглядом к белой гадине.

— Ты хочешь заехать? — переиначил вопрос Даян, пойдя к дивану и присев на корточки.

— Не хочу! — от всей души выдохнула она искреннее признание.

— Хорошо, — поднялся муж.

Наклонился, мазнул её губами по лбу и потопал к лестнице. Юлька подорвалась следом, мысленно радуясь, что в сумке все ещё валялось купленное в «Бренд холле» бельишко. А не валялось бы — дятлом тюкалась в башке— ещё бы разик купила. Сто раз бы купила, но ТУДА бы не вернулась.

Глава 12

Страх пройдёт, и ты поймёшь, чего хочешь

Кирилл выслушал её оправдания молча. После чего сотовый глухо переспросил его заметно изменившимся голосом:

— А меня ты попросить не могла?

Юлька несколько секунд пометалась между правдой и желанием смягчить удар по его гордости. Потом чертыхнулась и махнула рукой на околичности:

— Я и попросила. Знаю, что ты готов сделать для меня всё, что угодно. Потому что ты такой. Но кое-что изменилось. Теперь я не могу принять твою помощь.

— Почему? — удивился он, что на памяти Юльки случалось редко.

— Потому что ты её не видишь.

— Погоди, — уже неприкрыто встревожился Кирилл. — Ты хочешь сказать…

— Да, мой хороший. Они её видят. Оба. Как и я.

Севка распахнул заднюю дверцу отцовского Джимни. Принялся запихивать туда сумку-холодильник и свой рюкзак. Даян открыл дверцу водителя. Сдвинул кресло и требовательно мотнул башкой: дескать, забирайся.

— Прости меня, — попросила на прощание Юлька и пообещала Кириллу: — Я справлюсь. Я же не одна. Когда смогу, позвоню.

И отбилась. Терпеть не могла что-то мямлить, когда всё сказано.

Привычно скользнула хозяйским взглядом по своим мальчишкам. Отец и сын по каким-то своим мужским соображениям обряжались одинаково. Чёрные кожаные куртки, чёрные джинсы и так далее. Мрачная парочка злодеев — вздохнула Юлька и полезла в салон.

Опять же привычно матеря своего придурочного татарина за вредность: у всех приличных мужей машины-пятидверки. А этот степной сайгак упорно заставляет её заползать внутрь, как какую-то сколопендру. На заднем сиденье без дверей чувствуешь себя, как мышь в банке. Сколько не скребись когтями о стекло, пока банку не перевернут, хрен выскочишь.

Правда, его джип реально крут — сентиментально вздохнула Юлька, привычно оглядываясь. Особенно ей нравился неоклассический кузов Джимни, похожий на угловатые бока его далёких предшественников. Было в этом что-то романтично-разгульное в духе середины прошлого века. Золотого тридцатилетия покоя и благоденствия на Руси. Четвёртого по счёту за всю её историю. Дай бог, не последнего.

Взгромоздившись на сиденье коленками, она повисла на спинке. Решила понаблюдать за погрузочными