Погоня - Эль Кеннеди

– Правда? Значит, тебе можно сидеть и отпускать ехидные комментарии, а мне нельзя ответить тем же?

– Ребята, – вмешивается Холлис.

– Я не ехидничала, – стремительно огрызаюсь.

– Ты высмеивала Нору, – рявкает он в ответ. – В моем понимании это ехидство. И уже не в первый раз ведешь себя со мной как стерва, Саммер. Думаешь, я не заметил?

– Не заметил что? Что я не стремлюсь находиться рядом? – Упираю руки в бока. – Да я это и не скрывала.

– Вот именно. Свою стервозность ты не прячешь.

– Прекрати называть меня стервой!

– Прекрати так себя вести!

– Ребята, – с упреком повторяет Холлис.

– Почему ты всегда орешь на меня? – буквально рычу на Фитца. – Никогда не слышала, чтобы ты орал так на кого-то еще.

– Потому что никто больше меня не доводит. – Раздраженный, он запускает пальцы в свои волосы. – Ты то улыбаешься и обнимаешься во время новогодней вечеринки, то…

– Мы сейчас не о новогодней вечеринке говорим, – перебиваю его, – достаточно и того, что ты…

Я резко замолкаю.

– Что я? – морщит он лоб в недоумении.

– Что он? – с любопытством поддакивает Холлис.

– Я же сказала, мы не об этом говорим.

– О чем «не об этом»? – настаивает Фитц. – Я до сих пор ума не приложу, о чем ты. Что такого, по-твоему, я натворил?

Плотно сжимаю губы. Несколько секунд он всматривается в мое лицо. Затем его глаза загораются решительным блеском. О нет. Я начинаю узнавать это выражение.

– Знаешь что, выясним все прямо сейчас, – со зловещим видом Фитц шагает ко мне. – Извини нас, Майк.

– Не, чувак, сейчас же началось самое интересное!

Я выставляю вперед руки, потому что Фитц подошел вплотную ко мне.

– Не смей, – предостерегаю его, – мать твою, не…

Меня перебрасывают через плечо прежде, чем я успеваю договорить.

– Почему опять? – визжу я.

Протесты пропадают втуне, потому что Фитц уже тащит меня вверх по лестнице.

Не стану лукавить. Сжимая в объятьях злую, извивающуюся Саммер, я слегка завожусь. Ну ладно. Мой член твердый, как камень.

В свою защиту отмечу, что в начале спора у меня не стоял. Я был откровенно зол на нее. Да и сейчас тоже, но теперь еще и возбужден.

Можете бросить в меня камень.

– Поставь. Меня. Обратно, – рычит Саммер, и каждый резкий звук ее голоса посылает залп горячей крови в мой член.

Со мной явно что-то не так. Я провел три часа с девушкой, которая принарядилась для меня, хлопала ресницами, касалась руки и едва ли не держала транспарант с надписью «ТРАХНИ МЕНЯ, КОЛИН».

Желание не появилось.

А сейчас я с Саммер, которая одета в мешковатые клетчатые штаны и рубашку с длинными рукавами, кроет меня последними словами, а мой член рвется наружу.

– Ты видел во мне стерву? – грозно произносит она. – Что теперь скажешь?

Она прибегает к проверенному средству: щиплет за зад. Но острая боль лишь заводит.

– Тебе говорили, что ведешь себя как ребенок? – Пинком распахиваю дверь ее спальни.

Стоит опустить ее на землю, как она замахивается. Из моего горла вырывается изумленный смешок. Без труда блокирую удар кулаком, не позволяя коснуться солнечного сплетения, и приказываю:

– Прекрати.

– Почему? Потому что так ведут себя дети? Ах, и стервы тоже, да? И плохие актрисы… И девчонки из женского общества… Кто там еще был… – Ее щеки покраснели от смущения. – Ах, да. Еще дуры. Ты же так считаешь, правда? Что я пустышка?

У меня душа уходит в пятки. И не только. Стоит лишь взглянуть на обиженное лицо Саммер, как стояк выдает «не поминайте лихом».

Ее пальцы, которые до этого были так крепко сжаты в кулаки, медленно слабеют и разжимаются. Заметив выражение моего лица, она горько усмехается:

– Я слышала все, что ты сказал Гарретту в баре той ночью.

О черт. Чувство вины охватывает меня с головой, а затем сворачивается клубком стыда в животе.

– Саммер, – начинаю я и умолкаю.

– Каждое слово, – тихим голосом говорит она, – я слышала каждое твое слово, и ни одно из них не было хвалебным, Колин.

Я чувствую себя козлом.

Большую часть жизни я старался придерживаться принципа: не проявляй жестокость к другим, ни о ком не говори гадостей ни в лицо, ни за спиной. В детстве я видел между родителями сплошной негатив, бесконечный обмен ударами. «Твой отец – кусок дерьма, Колин». «Твоя мать – лживая сука, сынок». С годами они успокоились, но было слишком поздно. Токсичная среда, которую они создали, уже сделала свое, научив на горьком опыте, что словом и убить можно. И что разбитую чашку не склеить.

– Саммер, – начинаю я и снова умолкаю.

Не знаю, как все объяснить и не выдать, как сильно желал ее той ночью. Я искал недостатки, потому что мне было с ней хорошо, она смешила и заводила меня. Я хотел ее, и это шло вразрез со здравым смыслом, поэтому стал перечислять все изъяны.

– Мне жаль, что ты все это слышала, – наконец удается выдавить мне.

И тут же понимаю, что зря так сказал. Сидя на краю кровати, она поднимает печальные зеленые глаза. Боже. Этот взгляд просто как стрела в сердце.

– Я не пустышка, – произносит девушка едва слышно. Прочищает горло, и голос становится сильным и ровным. – Да, во мне дохрена энергии. Да, мне нравится ходить по магазинам, и я одержима шмотками. Да, я состояла в женском обществе, и да, я люблю танцевать и веселиться с друзьями. – Она с усилием выдохнула. – Но это не значит, что я поверхностная, Фитц. И не говорит о том, что у меня нет внутреннего мира. Потому что он есть.

– Конечно, – прерывисто вздохнув, я присаживаюсь рядом. – Мне так жаль, Саммер. Я не хотел тебя обидеть.

– Знаешь, что действительно обидно? Что ты просто решил, что для меня нет ничего важнее вечеринок и шоппинга. Я – верный друг, хорошая дочь, отличая сестра. А ты со мной общался сколько? Полтора часа? И уже посчитал, что хорошо знаешь?

Чувство вины подкатывает к горлу и сгущается как смола на асфальте. Саммер совершенно права. Хотя перечислением недостатков я пытался охладить свой пыл, все же они сразу пришли в голову. Я действительно поверил, что она просто недалекая тусовщица. Мне за это стыдно.

– Прости, – резко говорю я, – я не сказал ни слова правды, незаслуженно оскорбив тебя. А еще прости, что назвал тебя стервой при Холлисе. Ты вела себя как стерва, но теперь мне понятно почему. Мне очень жаль.

Саммер надолго замолкает. Нас разделяет фут пространства, но с тем же успехом она могла бы сидеть у меня на коленях, так остро ощущаю ее присутствие, тепло тела, вздымающуюся под рубашкой при каждом вдохе грудь, пьянящий аромат, присущий Саммер. Ее густые золотистые волосы каскадом ниспадают на одно плечо, отчего-то так и хочется запустить в них пальцы.