Слава - Даниэль Кельман

– Я задаю себе вот какой вопрос, – произнес он, запрокинув голову, расставив руки и обернувшись вокруг своей оси. – Какую прелесть мы во всем этом находим? Немного травы, пара деревьев, огромное небо. Откуда такое чувство, словно наконец оказался дома?

– Не кричи, – у нее кружилась голова, ей пришлось даже на мгновение опуститься на землю. Асфальта никакого не было, лишь рыжеватая почва, спрессованная шасси до состояния камня. У обочины взлетно-посадочной полосы их поджидали два джипа и группа людей в форме. У двоих был автомат наперевес.

– Стародавняя мечта, – произнес Лео. – Миллион лет в саванне. А все, что потом, – лишь мелкий эпизод. Тебе что, нехорошо?

– Ничего, справлюсь, – пробормотала она.

Раздался глухой, кашляющий звук: пилот включил турбины. Те стали вращаться, а потом засверкали так, что превратились в серую рябь. Самолет начал набирать ход. Доктор Мюлльнер и доктор Ребенталь грузили наборы во внедорожники, то и дело бросая недоверчивый взгляд на Лео. То, что Элизабет в этот раз прибыла не одна, всем было не по нутру. Так никто не делал, это было не принято; а если кто-то прознал бы, что их пугливый гость – писатель, чья работа – трезвонить обо всем, что ему довелось увидеть, ей бы точно никто этого не простил. Но Лео проявил настойчивость: раз за разом повторял, что хочет познать и ее мир тоже, не может дальше гоняться за настоящей жизнью. И вот она просто взяла его с собой – возможно, потому, что хотела наконец показать ему, что такое эта пресловутая настоящая жизнь, возможно, потому, что ей было любопытно, как он поведет себя, оказавшись в действительно трудных обстоятельствах, ну а возможно, просто потому, что не хотела ему отказывать.

– Это настоящее оружие? – поинтересовался он у врачей. – Вон там, у того человека в джипе, видите? Оно настоящее?

– А сами как думаете? – ответил Мюлльнер, рослый, немногословный швейцарец, долго проработавший в Конго и переживший такое, что предпочитал об этом молчать. Когда во время полета ему по голове угодило ящиком, он даже не вскрикнул.

– Дайте я помогу! – Рихтер вырвал у него из рук тот ящик, что он держал, и швырнул его в багажник. Звякнуло стекло. – Вы читали Хемингуэя? Вы вообще можете здесь работать, не вспоминая Хэма?

– С легкостью, – бросил Мюлльнер.

– Но ведь это вот все, – Лео указал на вооруженных людей, на самолет, в тот момент как раз делавший разворот в конце полосы, – словно сошло со страниц его книг!

– Не показывайте, пожалуйста, – оборвал его Ребенталь.

– Что?

– Пальцем не показывайте.

– Это может их разозлить, – пояснил Мюлльнер. – Уверяю, вы бы этого не хотели.

– Но это же ваши люди!

– Лео, – произнесла Элизабет. – Прошу.

– Но…

– Успокойся и полезай в джип!

Как она могла ему объяснить? Как донести до внешнего наблюдателя, на какие компромиссы приходится идти, работая в зоне военных действий, что приходится платить наименее кровожадной фракции – или, по крайней мере, той, что таковой казалась, а в чрезвычайных ситуациях и просто кому-нибудь за то, чтобы они покрывали и защищали вас? Ей уже не раз приходилось жить в лагере убийц, делить с ними хлеб и похлебку, а потом лечить в разрушенных деревнях людей, которых те, кто принимал ее у себя, решили оставить в живых. Грязи хватало, а о принятии однозначных решений и речи быть не могло. Можно было только пытаться помогать раненым, не задавая вопросов.

– Гляди! – воскликнул Лео.

Она посмотрела туда же, куда и он. В конце взлетной полосы в тот момент как раз отрывался от земли самолет. Он взмыл в воздух, превратился в крошечную точку и исчез на фоне огненного солнечного диска.

– Если бы мы здесь рухнули, – проговорил он, – вот была бы история! Такие строчки хорошо смотрятся в биографии. Пропал над Африкой.

Элизабет пожала плечами.

– С тех пор, как год назад исчезла Мария Рубинштейн, ее книги достигли пика популярности. Они там даже собираются заочно вручить ей премию Ромнера. Господи боже, представь себе, а если бы тогда все-таки полетел я? Кто знает, может, сейчас бы именно я, а не она… Я по-прежнему задаюсь вопросом, должен ли я чувствовать себя виноватым.

Она покачала головой, не имея понятия, о чем он говорит.

Втиснувшись в джип, они покатили по высокой траве. Их волосы развевались на ветру, пахло землей, над головами сияло огромное солнце – так ярко, что приходилось щуриться, а очертания предметов расплывались. Лео что-то крикнул, но она не расслышала. Издалека послышались глухие раскаты грома.

– Что, прости? – крикнула в ответ Элизабет.

– Наконец-то по-настоящему!

– Что?

– Не могу припомнить, когда все казалось таким настоящим!

Она даже и думать не хотела, что он имеет в виду, – ее голова была занята другим. Завтра она займется первыми ранеными. Элизабет знала, что с того момента что-то в ней вдруг перестанет испытывать эмоции. Все станет мягким и ватным, и, покуда она будет делать свое дело, внутри будет царить лишь глухое онемение. Как часто ей уже казалось, что она твердо приняла решение навсегда остаться в Европе и больше не заниматься подобной работой? Сидевший рядом Лео вытащил блокнот и начал что-то строчить. Он что, возомнил себя Андре Мальро? Элизабет бросила взгляд ему через плечо, но разобрать смогла лишь несколько слов: «Гостиная… выключить телевизор… детская площадка… соседка».

Он обернулся и заметил, что она смотрит на него.

– Просто задумка, – крикнул он. – Идея!

Из травы на мгновение показалась пятнистая голова гиены. Сидевший позади солдат прицелился, но не выстрелил – и вот гиена уже осталась позади. Лео продолжал писать; Элизабет уставилась в блокнот и ничего не могла с собой поделать. Давно терзавшая ее мысль о том, что он мог встроить ее в одну из своих историй, создать искаженную, переделанную под его личные нужды копию ее самой была просто невыносима. Но когда бы она ни заводила этот разговор, он увиливал или старался сменить тему.

По прибытии в столицу Рихтер вел себя на удивление разумно. Пока она беседовала с двумя министрами, он стоял поодаль, не привлекая к себе внимания, но в то же время ничего не упускал. Когда они на два дня остались без воды, вел себя как все: не говоря ни слова, вначале умывался минералкой, затем и вовсе перестал. В последний день он тайком заплатил водителю, чтобы тот отвез его в район трущоб, где происходили самые ожесточенные стычки. Она узнала об этом лишь какое-то время спустя. Лео якобы даже вышел из машины, чтобы порасспрашивать людей. С чего это он внезапно набрался смелости? На него было совсем не похоже. Вдалеке вновь прогремела гроза. Она невольно посмотрела в ту сторону, откуда шел звук, но увидела лишь два затерявшихся на высоком небосклоне облачка.

– Я еще никогда не слышал выстрелов, – произнес Рихтер. – Это артиллерия?