Смех сквозь слезы - Марина Серова

— Вот и ладненько. — Я вернула ей сумочку. — У вас есть еще что сказать мне, Наташа?

— Да нет, вроде бы все, — промямлила она.

Мысленно я чертыхнулась. Стоило ради этого гонять меня через весь город. Могла бы сказать и по телефону. Я бы тогда Олю без личного присмотра не бросила.

Майорова, казалось, прочитала мои мысли, а потому осторожно предложила:

— Может быть, чайку?

Ну, конечно! Самое время сейчас мне чаи гонять. Когда вокруг моей клиентки не пойми что творится.

— Нет, спасибо, Наташа. Я поеду. Всего хорошего.

Я было направилась к двери, но она меня остановила:

— Женя, скажите, пожалуйста, а в кого сегодня стрелял Аркадий, если это не секрет, конечно.

— Секрет, — буркнула я. — И вообще, неизвестно еще, ваш муж стрелял или кто-то другой расстарался.

Хлопнув дверью, я покинула обманутую супругу великого и неповторимого актера.

Выжимая из майоровского «Мерседеса» все его возможности, я неслась по ночному городу обратно к дому Тимирбулатовой. Попутно старалась привести мысли в порядок. Неужели Костя прав? Неужели Майоров играет с нами всеми, как кошка с мышками? Мне невольно вспомнились слова Аркадия Александровича, сказанные сегодня утром. О том, что он служит единственной музе в своей жизни. Мельпомене. У меня сейчас складывалось ощущение, что эта покровительница трагедии нас всех оплела своими сетями. И я свято верила, что я — единственный человек, способный разорвать эти сети. И во что бы то ни стало вытащить из них Олю.

Подъезжая к дому Тимирбулатовой, я резко снизила скорость. И тут, поворачивая во двор, заметила, как сутулый человек зашел в подъезд. В тот подъезд, в котором жила Оля.

Я погасила фары и в полной темноте подрулила к стоянке. Вышла из салона и огляделась. Так и есть. В отдаленном углу двора притулилась старая знакомая. «Шестерка» темно-вишневого цвета.

Запланированный праздник на квартире у Оли накрылся, что называется, медным тазом. Убийца пожаловал к нам на огонек.

Осторожно, стараясь не шуметь, я зашла в подъезд следом за незваным гостем. Револьвер был зажат в моей руке.

Убийца не воспользовался лифтом, а предпочел подняться на нужный этаж пешком. Я сделала то же самое. Передвигаясь по лестнице этаж за этажом, я каждый раз видела, как полы его длинного черного плаща мелькали за перилами. Между четвертым и пятым этажами я остановилась и вся обратилась в слух. Так и есть. Неизвестный визитер принялся «колдовать» над замком в Олиной двери. Ну, каков негодяй! Я даже слегка позавидовала его выдержке и в то же время отчаянности. Наверняка он слышал голоса в квартире и музыку, которую включили уже в мое отсутствие. Даже я это слышала, стоя на пол-этажа ниже.

Тихо щелкнул замок. Дверь отворилась. «Пора!» — мысленно скомандовала себе я и, в считанные секунды преодолев девять ступенек, сунула ногу в щель уже закрывавшейся двери. Убийца был в квартире Тимирбулатовой.

Все остальное понеслось в стремительном темпе. Усатый, почувствовав сопротивление с тыла, высунул пистолет с навинченным на него глушителем и пальнул в меня. Я резко присела, одновременно с силой толкнув дверь плечом. Она распахнулась настежь, и киллер, отлетев назад, повалился на пол. Кепка слетела с его головы, обнажив белокурые волосы, несмотря на всю динамичность ситуации, я успела отметить это несоответствие. Светлые волосы и черные как смоль усы. Однако лицо убийцы в темной прихожей Тимирбулатовой я увидеть не смогла.

Его пистолет снова отчаянно «кашлянул», выплевывая в мою сторону смертоносную пулю. На мое счастье, выстрел оказался неточным. Пуля ушла куда-то в потолок над моей головой. Я вскинула свой револьвер, но не для того, чтобы поразить преступника огнем, а чтобы отбить у него желание к сопротивлению.

Ничего из этой затеи не вышло. С каким-то звериным рычанием противник вскочил на ноги и бросился на меня. Сбил с ног и опрокинул на спину. Навалившись сверху, он схватил меня за кисть с оружием и принялся бить мою руку об пол. Я же, в свою очередь, держала за запястье его руку с пистолетом. Ситуация становилась комичная. Тем более что в этот момент в коридор выбежали обитатели квартиры, и Оля, узрев потасовку на полу, пронзительно завизжала.

И Майоров, и Жемчужный бросились мне на помощь, но не успели. В том смысле, что я и без них справилась. Поняв, что противник не собирается воспользоваться оружием, я отпустила его руку и два раза левой врезала ему в челюсть. Коротко, без замаха, но настолько результативно, что пытки моей кисти враз прекратились, а тело, обмякнув, прижалось ко мне, как родное. В нос мне ударил запах дорогих женских духов.

Черт! Костя с Аркадием Александровичем подняли потерявшего сознание убийцу, а я, вскочив на ноги, включила наконец в прихожей свет.

На руках у доблестных рыцарей висела Ирина Юрьевна Плашкина. Только с наклеенными черными усами, сильно портившими ее симпатичную внешность.

— Да, дела, — протянула я, растирая ушибленную руку.

Пистолет, выпавший из рук Плашкиной, лежал тут же на полу, и я, подняв его, положила на тумбочку.

— Это же Ирина Юрьевна! — воскликнул Жемчужный, заглядывая в лицо женщины.

— Совершенно верно, Костя, — подтвердила я. — Несите ее в гостиную.

Тимирбулатова была настолько поражена, что не могла вымолвить ни слова. Подавленно молчал и Майоров. Они вместе с Костей усадили Плашкину в кресло, а я тем временем выключила магнитофон и, оседлав стул верхом, расположилась напротив в двух шагах от Ирины Юрьевны.

Аркадий Александрович отошел к окну и нервно закурил сигарету. Оля в прострации опустилась на диван. Взгляд ее был отрешенным. Вряд ли она способна принять участие в предстоящей беседе. Жемчужный встал за моей спиной, сунув руки в карманы.

Вот такую картину и застала госпожа Плашкина, придя в сознание и открыв глаза.

— Как ваше самочувствие, Ирина Юрьевна? — деликатно осведомилась я, выдавая одну из своих лучших улыбок.

— Вы спутали все мои карты, — прошипела она в ответ, хотя явной злости у нее в голосе не было.

— Вы сами себя запутали, — парировала я. — Объясните-ка нам, пожалуйста, для чего вам все это было нужно?

— Почему я должна откровенничать с вами?

— Потому что это уже ничего не меняет. А я до сих пор не могу понять главного. Мотив.

Плашкина бросила злой колючий взгляд на Майорова.

— Вот мой мотив, — жестко, сквозь зубы, сказала она. — Это он заварил всю эту кашу, вот пусть сам и поведает вам.

— Что? — Аркадий Александрович опустил руку с сигаретой, так и не донеся ее до рта. — О чем ты говоришь? Какую кашу я заварил?

Оказывается, они на «ты», отметила я. Интересно.

— Если у тебя, Аркаша, не хватает мужества поведать людям правду, то, так и быть, это сделаю я.