Тайна гувернантки - Эмилия Остен

«Я могла бы привлечь его к ответственно ста и потребовать жениться», — отрешенно подумала Эмбер. И тут же поняла: нет, не желает она этого делать. Не желает идти замуж за виконта Фэйрхеда. Так и подумала об этом: нет, не хочу.

Да и вряд ли виконт согласился бы на такое. Скорее Фэйрхеды постарались бы замять историю, предложили Эмбер компенсацию или ничего не предложили, а пригрозили бы объявить все сказанное ею ложью, если она посмеет обнародовать факты. Виконт богат и могущественен, он может замять практически любой скандал. Бедной девушке тут рассчитывать не на что. При мысли обо всей этой возможной ситуации Эмбер скривилась. Сама идея о том, чтобы предъявлять Кеннету какие-то требования, казалась кощунством.

Если он действительно готов был поступить с нею так, наплевав на все нормы морали, значит, Кеннет Фэйрхед — не тот человек, с которым стоит продолжать знакомство, и Эмбер ошиблась, углядев в нем добрую душу. Если он поддался временному помрачению ума, тем более не стоит больше попадаться ему на глаза, чтобы не провоцировать. Второго такого раза быть не должно, это Эмбер понимала отчетливо. А значит, от приглашений и дом Фэйрхедов придется вежливо отказываться, если, конечно, ее пригласят. В любом случае Фэйрхед-Мэнор теперь — запретная территория.

Одно жаль: значит, она больше не увидит Ричарда.

Эмбер сидела с Бруно в детской после завтрака; они читали книгу, и мальчик старательно водил пальцем по строчкам, пытаясь узнавать буквы. У него уже неплохо получалось. К четырем годам будет читать, подумала Эмбер, втайне гордясь своим учеником. Бруно — неунывающее солнышко, иногда невыносим, как все деги, и оттого еще более очарователен. Эмбер с нетерпением ожидала того момента, как станет учить Бруно писать, как научит его изящному стилю, как расскажет о великих писателях и их гениальных произведениях, которые сама любила безмерно. Придет время изучать языки, и Бруно отправится в путешествие по чужим глаголам и существительным, по вязкой немецкой речи, летящей французской, старой доброй латыни.

Он такой маленький, и ему столько еще предстоит узнать. Мир лишь приоткрывал для Бруно свои тайны.

В дверь постучали, и заглянул слуга.

— Мисс Ларк, приехал человек из Фэйрхед-Мэнор. Он спрашивает вас.

Первая мысль была о Ричарде. Но тогда слуга не сказал бы «человек», доложил бы, что это лорд Мэнли. Эмбер поднялась, оправила юбку.

— Сейчас спущусь. Спасибо, Бен.

Она попросила миссис Моуди присмотреть за Бруно несколько минут и направилась в холл.

На стуле для посетителей у входа обнаружился Филипп. Эмбер еще ни разу с ним не беседовала, но запомнила с первой встречи. Круглолицый малый с широченной улыбкой и уже начавшими редеть волосами, которые он старательно зачесывал назад.

— Мисс Ларк. — Филипп вскочил и поклонился. — У меня для вас послания.

— Не одно? — удивилась Эмбер.

— Два. — Он протянул девушке письмо и продолговатый сверток. — Мне велели передать и дождаться ответа.

— А если ответа не будет?

Эмбер понятия не имела, что ей прислал Ричард (раз приехал Филипп, то почти наверняка Ричард — автор письма), но не была уверена, что стоит отвечать.

— Тогда пришлите кого-нибудь сказать мне об этом.

— Хорошо, Филипп. Пройдите на кухню, вас там чем-нибудь угостят.

Он просиял, довольный, что Эмбер помнит его имя.

— Спасибо, мисс Ларк!

Эмбер возвратилась в детскую, предупредила миссис Моуди, что отлучится где-то на полчаса, и ушла к себе. Бруно не даст спокойно прочесть записку, а Эмбер требовалась тишина, чтобы не пропустить что-либо важное.

Она села за столик у окна и распечатала письмо, первым делом бросив взгляд на подпись. К изумлению Эмбер, послание оказалось не от Ричарда, а от Кеннета. Почерк неровный, мелкий, и писали словно в спешке или в растерянности.

«Дорогая мисс Ларк!

К сожалению, не имею возможности сказать Вам эти слова лично, так как сомневаюсь, что Вы захотите видеть меня после всего, что произошло вчера. А я должен перед Вами объясниться и принести свои извинения.

Как я могу выразить свое сожаление, чем могу искупить? Я действовал необдуманно, безрассудно. Поддавшись порыву, я совершенно позабыл о Ваших чувствах, о том, что вы говорили мне. Я не должен был ставить Вас в подобное положение. Как мне объяснить, насколько сильно я сожалею о своих необдуманных действиях? Остается надеяться, что Вы поверите мне на слово, мое слово джентльмена, который, как и все, способен совершать ошибки.

Я не хотел никоим образом обидеть, или оскорбить Вас, или воспользоваться Вашей неопытностью, или хоть как-то использовать Вас. Мне оправдание лишь одно: Вы столь прекрасны, что я не удержался, не подумал о последствиях, не подумал о Вас. Вернее, я мог думать только о Вас, хотел, чтобы Вы испытали тот же восторг, то же упоение, что и я в тот момент.

Немного путано излагаю; но мысли разбегаются, и я не знаю, какие слова окажутся самыми правильными, какие убедят Вас в моих добрых намерениях. Я в растерянности. С одной стороны, мне хочется немедленно ехать к Вам, с другой — не показываться Вам на глаза до скончания века. Не знаю, что происходит между мною и Вами, но это опасно. Мне хочется лишь, чтобы Вы меня простили.

Если у меня есть шанс получить это прощение, я буду счастливейшим человеком на свете. Если же нет… Ваше право наказать меня невниманием и отсутствием ответа. Я хотел бы вновь увидеть Вас, чтобы объясниться лично; и если вы сочтете это возможным… Впрочем, у Вас наверняка сейчас не слишком много доверия ко мне. Просто подумайте об этом, мисс Ларк. Обещаю, я не причиню Вам вреда.

Я мог бы тысячу раз написать или сказать «извините», если бы это помогло получить Ваше прощение. И если Вы пожелаете, я сделаю все, что угодно.

Смиренно ожидающий Вашего ответа,

Кеннет Фэйрхед».

Витиеватая подпись, никакого перечисления титулов. Очень личное письмо. Эмбер в задумчивости свернула листок, затем вновь развернула и перечитала все с самого начала. Виконт раскаивается, это понятно. Виконт просит о прощении, это тоже понятно. Он все-таки джентльмен. Уверяет, будто ничего плохого не имел в виду. Ошибиться может каждый.

Эмбер отложила письмо и развязала ленту на свертке, осторожно развернула. В бумажном гнезде спал птенец — продолговатая бархатная коробка, а на ней — еще один сложенный листок. Интересно. Эмбер развернула его и сразу же узнала почерк Ричарда.

«Дорогая Эмбер!

Утро сегодня невыносимо туманно, может быть, поэтому я встал ни свет ни заря. А может, это подкрадывается старость, когда спать хочется все меньше и меньше. Кто знает. Как бы там ни было, я заскучал утром и, предполагая, что сегодня на прогулке Вас не встречу, решил написать Вам.