Атлант. Продавец времени - Юрий Корчевский

Выступил и Кара. Он воздал должное доблестным воинам, вскользь упомянув Никиту. Тот сидел в углу, недоумевая, зачем его пригласили сюда – ведь все почести достались Гавту. Никита и не думал претендовать на чужую славу, но зачем его сюда позвали?

Когда все разошлись, он тоже поднялся. Однако Гавт его задержал.

В зале остались только трое: Кара, полководец и Никита.

– Надо должным образом наградить Никиту, без него мы бы не одержали столь сокрушительной победы, – твёрдо заявил Гавт. Он был воином и привык выражать свои мысли коротко и чётко.

Кара задумался, потом спросил Никиту:

– А что бы ты сам хотел?

Никита слегка растерялся. Чем у них тут награждают? Золотом, мясом? Потом решился:

– Мне бы проведать племя, с которым я пришёл.

– Оно же тебе не родное! – Кара скривился так, как будто бы лимона отведал. – Ну хорошо, будь по-твоему. Только ведь оно далеко. Ладно, дам тебе дирижабль, слетаешь, посмотришь.

И на том спасибо. Никита откланялся.

Утром он проснулся в приподнятом настроении. Сегодня он увидит Вирта и других знакомых. Племя ему не родное, это правда, но ведь это они не отвергли его, приняли как равного, и это с ними он совершил тяжёлый переход.

Позавтракав, Никита отправился на стоянку дирижаблей. Назвать это место аэропортом или аэродромом язык не поворачивался: нет ни здания аэровокзала, ни взлётных и рулёжных дорожек. Ладно, не в названии суть.

Пилот уже дожидался его у дирижабля. Увидев Никиту, лишних вопросов не задавал.

– Готов? Можно лететь?

– Летим! Очень хочется друзей увидеть!

Не обременённый грузом дирижабль взмыл в небо и лёг на нужный курс.

– Сколько лететь? – спросил Никита.

– Вздремнуть успеешь, часа два.

Никита мысленно прикинул. Получалось, что племя поселили далеко.

Погода стояла чудненькая: светило солнце и на небе – ни облачка, даже не болтало потоками воздуха.

Никита уже знал, что восходящие или нисходящие потоки бывают над горами и над водой. Но сейчас ни гор, ни больших водных пространств под ними не было. Поэтому Никита позволил себе расслабиться. Он развалился на сиденье и глазел по сторонам.

А виды сверху открывались потрясающие. Куда ни глянь, изумрудная зелень травы, нежно-зелёная, пронзаемая ручьями и речками. Эти водные артерии искрились под солнечными лучами, как будто были покрыты серебром. Изредка попадались селения с людьми, и Никита увидел даже поле с созревающим урожаем – то ли пшеницы, то ли ржи.

Через час полёта пилот повёл себя беспокойно.

– Что случилось? – спросил Никита.

– Ветер боковой усиливается, всё время приходится доворачивать.

– Как бы дождя не нагнало.

– Да, тогда придётся садиться.

Дождь, если он не сильный, и ветер умеренный – не помеха. Другое дело, если это ливень или ветер ураганный, а хуже всего – крупный град. Такой может повредить мягкую обшивку дирижабля.

Теперь уже и Никита наблюдал за погодой. А она ухудшалась с каждой минутой. Ветер пригнал кучевые облака, немного похолодало.

И вдруг хлынул ливень. Не дождь, а настоящий ливень, как в тропиках, стеной. Дирижабль болтало порывами, видимость практически исчезла.

– Садимся! – прокричал пилот.

Как он будет это делать? Земли не видно, и можно воткнуться в любой бугорок или здание. Для водорода, находящегося в ёмкости дирижабля, любая искра – это взрыв, пожар. И дождь не спасёт.

Через окна ливень захлёстывало внутрь кабины, Никита и пилот промокли до последней нитки.

Дирижабль медленно опускался – пилот осторожничал. Огромная туша дирижабля раскачивалась под порывами ветра. Плохо, что нет высотомера и указателя скорости.

Тучи затянули небо полностью, день превратился в сумерки. Пилот, не видя земли, прекратил снижение.

– Опасно! Можем разбиться.

– Что делать?

– Я попробую развернуться носом против ветра. А дальше – ждать, когда ветер ослабеет и ливень перейдёт в дождь.

Пилот перевёл оба мотора на холостой ход. Если совсем заглушить их, дирижабль станет вовсе неуправляемым, а так он хоть слушался рулей.

Никита перешёл к другому борту – здесь не так заливало. Видимость была несколько метров, и всем оставалось уповать только на улучшение погоды.

Однако ненастье только усиливалось. Ветер крепчал, промокшая одежда липла к телу и холодила. Эх, дождевичок бы!

Пилоту и вовсе приходилось несладко. Он был в самом носу кабины, и вся сила ветра и дождя доставалась ему в полной мере. Но и совсем бросить управление дирижаблем нельзя, может перевернуть корабль.

Где они сейчас находятся, ни пилот, ни тем более Никита не представляли.

Ветер перешёл в ураганный. Их несло, раскачивая, воздух завывал в верёвочных снастях.

Никита, держась за кресла, перебрался к пилоту.

– Как думаешь, надолго?

– Не знаю.

– А где мы?

– Над морем, это точно. Ветер был справа, а слева, вдалеке, было видно море. Нас снесло, внизу вода.

Никита посмотрел на компас. Стрелка никак не хотела стоять на одном месте и постоянно крутилась. Ну да, дирижабль вертит, раскачивает. Просто чудо, что их ещё не ударило о воду и не перевернуло.

– У тебя на борту есть спасательные круги или что-нибудь деревянное? Вдруг о воду приложимся?

Но пилот покачал головой:

– Я и плавать не умею. Ко дну сразу пойду, если какая-нибудь тварь раньше не сожрёт.

Никита плавать умел. Но переплыть реку, тем более в хорошую погоду, – это одно, а вот переплыть море…

Дирижабль начало крутить, он становился неуправляем.

Пилот заглушил двигатель:

– Зачем горючее жечь без толку? Нам ведь ещё возвращаться надо.

Он прошёл в конец кабины, к Никите.

– Я ничего не могу сделать, бессилен перед стихией. Всё во власти богов!

От непрерывной болтанки Никиту стало подташнивать. Неужели у него морская болезнь, как в шторм на корабле?

Через несколько часов стемнело. А ураган продолжался. Видимо, их носило невдалеке от эпицентра.

Вконец измученные, промокшие и голодные, пилот и Никита улеглись на пол, и их сморила усталость. Наступило состояние какого-то безразличия. Они были не властны что-либо изменить, поэтому надо было набраться терпения и ждать. Либо ураган стихнет, либо дирижабль не выдержит и рухнет в море; но тогда конец неминуем.

Никита уснул.

Проснулся он от яркого света. Дождь и ветер прекратились, светило солнце. В углу кабины, поджав ноги, спал пилот.