Срок для Бешеного - Виктор Доценко

— Тютелька в тютельку? — взорвался Савелий. — Ну, крохобор, смотри! Тютелька в тютельку! — Расписавшись, Савелий скомкал свою зарплату и сунул в карман.

— Напугал! Мамку свою напугай! — закричал мастер.

— Что? — Савелий кинулся на него, побыл остановлен рыжим приятелем.

— Брось, Савелий! Не связывайся! Пойдем…

— Мразь! Я тебе еще устрою «тютелька в тютельку»!.. — Савелий вышел, громко хлопнув дверью. За ним поспешил и рыжий.

— Зря ты с ним цапаешься! Поставил бы пузырь в аванс и сейчас расписался бы за нормальные башли…

— Чтоб я этой сволочи свои кровные рубли?.. Да хрен ему в зубы! Да я ему…

— Да успокойся, Говорок, все так живут! Всем кушать хочется! — Рыжий обнял Савелия за плечи. — Ты в обшагу сейчас?

— Да… — хмуро вздохнул Савелий, все еще не успокаиваясь.

— Тогда заскочи в стекляшку… Ну там… три пузыря «Столичной», красок каких, тоже три… Потом рассчитаемся: кошелки придут… Посидим, вмажем, ну и… — Он сделал выразительный фривольный жест.

— Сам понимаешь… Да, комсомолец наш на неделю уехал на какую-то конференцию, так что, может, три на прибудем…

Ровно в семь часов, как и обещал, рыжий пришел в сопровождении Вадима, смазливого стройного парня лет тридцати, одетого по «фирме», на которого, по его словам, «девки липнут, как на мед», и трех особ женского пола: две сестры, мало похожие друг на друга, одна тоненькая блондинка с короткой стрижкой, вторая — пышная брюнетка с длинными волосами. Третья гостья была совсем молоденькая, лет пятнадцати-шестнадцати, даже не поворачивался язык назвать ее девушкой, скорее девчушка. Казалось, что она только что распустила волосы из кос и они привычно скручиваются в определенный порядок. Несмотря на некоторое волнение, она вела себя довольно раскованно, иногда даже по-мальчишески дерзко.

После нескольких рюмок коньяка вперемежку с вином, немного потанцевав под магнитофон, стали играть в бутылочку «под раздевание» вместо традиционного поцелуя. Человек, на которого указала бутылка, должен снять с себя одну деталь одежды. Поначалу Савелий сильно стеснялся и волновался, но выпитое пересилило нравственные категории, притупило стыд. Едва ли не после первой рюмки Лариса, так звали «школьницу», как окрестил ее про себя Савелий, пересела ближе к нему и открыто заявила свои «права» на него.

Видимо, это не входило в планы Вадима, и он всеми силами старался привлечь к себе ее внимание, однако его старания ни к чему не приводили.

Когда снимать уже было нечего — все оказались обнаженными, — то Вадим решил внести новое предложение: «Чтобы никому не было обидно, пусть судьба определит партнера». Сильный пол катает бутылку среди трех представительниц слабого пола, и судьба укажет…

Последнее, что запомнил Савелий, — уловка Вадима, который первым разыгрывал партнершу постановил горлышко бутылки на Ларисе. Она запротестовала, а что было дальше, Савелий не помнил, отключился…

Комната была небольшой — обычная комната рабочего общежития. За встроенными шкафами — две кровати. Спинка левой упиралась в старенький облезлый шифоньер, оклеенный, как и стенка над кроватью, вырезанными из журналов картинками. Над кроватью рыжего Дурново фигуры атлетов и культуристов — перемешивались с красивыми полуобнаженными телами, а над кроватью «комсомольца» висели картинки с различными марками автомобилей.

Сразу за кроватью Дурново — небольшой квадратный столы, заваленный остатками нехитрой закуски: квашеная капуста, куски вареной колбасы, кабачковая (заморская) икра, несколько соленых огурцов да черный хлеб. Ополовиненная бутылка водки — все, что осталось от алкогольных напитков, пустые бутылки валялись на полу.

Третья кровать, Савелия, находилась за шифоньером, у окна. В комнате стоял полумрак: тусклый свет от настольной лампы, направленный на пол, странным светом освещал комнату, придавая ей какую-то фантастическую нереальность.

Савелий лежал в нелепой позе у стенки, под подоконником. Он проснулся внезапно, словно разбуженный кем-то. Приподняв мало управляемую голову, Савелий заметил стакан с водой на подоконнике, с трудом дотянулся до него и вылил себе на голову. Встряхнул ею, как кошки и собаки отряхиваются от воды, разбрасывая брызги во все стороны, и услышал какие-то странные звуки. Решил проверить, что там, за шифоньером, происходит, не без труда поднялся с кровати и едва не завалился: все поплыло перед глазами, ноги явно не хотели слушаться. Ухватившись руками за шифоньер, Савелий выправил тело, усилием воли заставил глаза слушаться, и горизонт постепенно занял правильное положение. Боясь, что его поднимут на смех, увидя в таком состоянии, Савелий осторожно выглянул из-за своего укрытия… Его рыжий приятель, пьяный, что называется, в стельку, лежал на спине с закрытыми глазами и довольно постанывал: одна его рука судорожно ласкала между ног стонущую в экстазе лежащую рядом тоненькую блондинку, а другой он обхватил пучок волос пышной брюнетки и натаскивал ее голову на свою плоть… Мыча от удовольствия, она мерно чмокала губами на его плоти, старательно работая языком, облизывала не только головку члена и мошонку… Пышные белоснежные ягодицы напряженно вздрагивали в такт движениям. Для удобства она раздвинула колени, на которых стояла на полу, и от этой позы у Савелия захватило дыхание. Надо сказать, что он еще ни разу не имел полноценного полового контакта с женщиной: все оканчивалось гораздо раньше, чем он успевал войти внутрь. Да и то сказать — это были его сверстницы, которые хотели получить удовольствие, но боялись мамы и, доведя Савелия до критической точки, уходили в сторону, помогая ему снять напряжение руками, или не снимали трусиков…

Чтобы прервать свое волнение, Савелий перевел взгляд на другую кровать: Вадим, совершенно пьяный, упрямо пытался задрать подол «школьнице», но она настойчиво сопротивлялась, скидывая его руки с колен. Она ласково уговаривала:

— Давай еще выпьем, Вадимчик… Давай! Уловка удалась, и Вадим решительно допил добрые полстакана водки и тут же завалился набок. Она подхватила его и начала укладывать к стенке. Справившись, прикрыла его одеялом и легла рядом, лицом к нему.

Савелий снова взглянул на пышную попу брюнетки и, не в силах больше сдерживать себя, решительно скинул брюки, трусы, шатаясь, подошел, опустился на колени, ласково провел пальчиком по ее спине…

Ее тело вздрогнуло от неожиданности, словно пытаясь сообразить: что несет за собой это прикосновение, — затем оно прогнулось, открывая перед Савелием дорогу к своей женской плоти, и он, дрожа от нетерпения и желания, вошел в нее, качнул пару раз, и все мгновенно кончилось…

— Эх ты, дурашка… — оторвавшись от плоти рыжего, насмешливо бросила ему брюнетка и с новой силой принялась работать своим язычком.

Савелий стыдливо вскочил на ватные ноги, с трудом добрался до своей кровати и кулем завалился, моментально улетев в сновидения…

Вскоре рыжему, видно, надоела эта поза, и он оттолкнул от себя брюнетку, повернулся к своей блондинистой соседке, постукал своей упругой плотью по ее нижним губам, налитым желанием от ласк его пальцев, затем осторожно вложил между ними свое упругое тело и неожиданно резко вошел внутрь. Девушка ойкнула в радостном возбуждении: