Противостояние - Стивен Кинг

От пенициллина кожа Стью через два дня покрылась отвратительной красной сыпью, и Том переключился на ампициллин. Этот антибиотик сыпи не вызывал. Седьмого октября, проснувшись утром, Том увидел, что Стью спит крепче, чем в последние дни. Его тело покрывал пот, но лоб был холодным. Ночью температура упала. И следующие двое суток Стью практически полностью проспал. Тому пришлось будить его, чтобы дать ему таблетки и сахарные кубики из ресторана отеля.

Одиннадцатого октября ему стало хуже, и Том жутко испугался, что это конец. Но температура поднялась не очень высоко, а дыхание не стало таким натужным и затрудненным, каким было утром пятого и шестого.

Тринадцатого октября Том задремал в одном из больших кресел вестибюля, а когда проснулся, увидел, что Стью сидит и оглядывается.

– Том, – прошептал он. – Я жив.

– Да! – радостно воскликнул Том. – Родные мои, да!

– Я голоден. Можешь сварганить какой-нибудь супчик, Том? Скажем, с лапшой?

К восемнадцатому силы постепенно начали возвращаться к нему. Он уже мог ходить по вестибюлю на костылях, которые Том принес из аптеки. Зуд в сломанной ноге, где начали срастаться кости, сводил Стью с ума. Двадцатого октября он впервые вышел на улицу, надев термобелье и огромный овчинный тулуп.

День выдался довольно теплым и солнечным, но чувствовалось приближение холодов. В Боулдере, возможно, еще стояла осень, осины окрасились золотом, однако здесь до прихода зимы оставалось совсем недолго. Стью видел пятна снега в тенистых местах.

– Я не знаю, Том, – сказал он. – Думаю, мы сможем добраться до Гранд-Джанкшена, но потом просто не знаю. В горах уже наверняка много снега. И еще какое-то время я не решусь отсюда уезжать. Мне нужно вновь научиться ходить.

– И сколько пройдет времени, прежде чем ты вновь научишься ходить?

– Не знаю, Том. Нам просто придется ждать. Там будет видно.

Стью твердо решил не гнать лошадей, не торопиться. Он достаточно близко познакомился со смертью и теперь наслаждался выздоровлением. Он хотел восстановиться полностью. Из вестибюля они перебрались в смежные комнаты на первом этаже. Еще одна комната, по другую сторону коридора, стала временной будкой Коджака. Нога Стью действительно срасталась, но ей уже никогда не удалось бы стать такой прямой, как прежде, если бы только Джордж Ричардсон вновь не сломал ее и не загипсовал, сведя обломки костей как положено. Стью не сомневался, что будет хромать, когда сможет обходиться без костылей.

Тем не менее он начал нагружать ногу, чтобы поскорее вернуть ей работоспособность. Даже для того, чтобы восстановить прежнюю эффективность на семьдесят пять процентов, требовалось немало времени, но, судя по всему, впереди лежала долгая зима, которую он мог этому посвятить.

Двадцать восьмого октября в Грин-Ривере выпало почти пять дюймов снега.

– Если не уедем отсюда в самом скором времени, – сказал Стью Тому, глядя на снег, – то нам придется провести целую чертову зиму в отеле «Юта».

На следующий день они поехали на «плимуте» к заправочной станции на окраине города. Часто отдыхая и используя Тома для тяжелой работы, Стью поменял лысеющие покрышки задних колес на зимнюю шипованную резину. Он подумывал над тем, чтобы взять полноприводный автомобиль, но в конце концов принял решение, весьма иррациональное, не испытывать судьбу. Как говорится, от добра добра не ищут. В завершение Том положил в багажник четыре пятидесятифунтовых мешка с песком. Грин-Ривер они покинули на Хэллоуин и поехали на восток.

В Гранд-Джанкшен они прибыли в полдень второго ноября, и, как потом выяснилось, на обустройство у них оставалось только три часа. В тот день свинцово-серые облака нависали почти над самой землей, и первые снежинки упали на капот «плимута», когда они выехали на Главную улицу. По пути снег начинал идти раз десять и быстро переставал, но на этот раз чувствовалось, что дело серьезное.

– Выбирай место, – предложил Стью. – Мы, возможно, задержимся здесь на какое-то время.

Том указал:

– Туда. Мотель под звездой.

Это был «Гранд-Джанкшен холидей инн». Под вывеской и звездой висел большущий рекламный щит с надписью красными буквами:

ДО РО ПОЖА ОВАТЬ В ГР НД-ДЖАН ШЕН

НА ЛЕТНИЙ ФЕСТ ВАЛЬ-90.

12 ИЮНЯ – 4 И ЛЯ!

– Ладно, – кивнул Стью. – Пусть будет «Холидей инн».

Он подъехал к мотелю, заглушил двигатель «плимута», и, насколько они оба знали, он больше никогда не завелся. К двум часам дня планировавшие с неба отдельные снежинки превратились в сильнейший снегопад, словно на землю опустился бесшумный белый занавес. К четырем часам ветер усилился до ураганного. Он гнал перед собой снег, и сугробы росли с невероятной быстротой. Буран продолжался всю ночь. Когда Стью и Том проснулись следующим утром, они нашли Коджака сидящим перед двустворчатой дверью в вестибюле и разглядывающим практически неподвижный белый мир. Только сойка крутилась вокруг рухнувшего летнего навеса на другой стороне улицы.

– Чур меня, – прошептал Том. – Нас завалило снегом, да, Стью?

Стью кивнул.

– И как же мы сможем добраться до Боулдера?

– Мы подождем до весны, – ответил Стью.

– Так долго? – На лице Тома отразилась такая печаль, что Стью обнял мужчину-мальчика за плечи.

– Время пройдет, – успокаивающе сказал он, хотя сам сомневался, смогут ли они ждать так долго.

Какое-то время Стью стонал и метался в темноте. Наконец издал такой громкий крик, что проснулся и вырвался из кошмара в свой номер в «Холидей инн». Приподнявшись на локтях, он всматривался в темноту широко раскрытыми глазами. Шумно выдохнул, рукой поискал лампу на прикроватном столике. Дважды щелкнул выключателем, прежде чем вспомнил. Странное дело, но вера в электричество умирала очень тяжело. Он нашел на полу лампу Коулмана и зажег ее. После этого воспользовался горшком. Потом опустился на стул, который стоял у стола. Взглянул на часы: четверть четвертого утра.

Снова этот сон. Сон о Фрэнни. Кошмар.

Всегда одно и то же. Фрэнни рожает, ее лицо покрыто потом. Ричардсон у нее между ног, Лори Констебл стоит рядом, готовая прийти на помощь. Ноги Фрэн подняты и зафиксированы стальными захватами.

Тужься, Фрэнни. Давай. Все идет хорошо.

Но, глядя на мрачные глаза Джорджа над маской, Стью понимал: у Фрэнни все идет не очень хорошо. Что-то идет совсем не так. Лори протерла губкой ее потное лицо и отбросила волосы со лба.

Тазовое предлежание.

Кто это сказал? Зловещий, бестелесный голос, низкий и тягучий, будто голос с пластинки-сорокапятки, которую проигрывают при тридцати трех с третью оборотах в минуту.

Тазовое предлежание.

Голос Джорджа: Тебе лучше позвать Дика. Скажи ему, что нам, возможно, придется…