Эта безумная Вселенная - Эрик Фрэнк Рассел

Я потерял равновесие и вывалился наружу.

Продолжая сжимать пистолет, я рухнул на зеленую траву, стремительно перекатился в сторону и вскочил на ноги. При этом я ожидал, что на меня обрушится град камней. Однако, заняв новую позицию, я обнаружил, что шестерки врагов на прежнем месте уже нет. Они находились в пятидесяти ярдах от корабля и продолжали быстро увеличивать расстояние, перемещаясь длинными изящными прыжками, которым позавидовало бы даже голодное кенгуру. Было бы совсем нетрудно положить пару чужаков, но Мак-Нолти распял бы меня за этот подвиг. Земные законы запрещают убивать аборигенов.

Ко мне присоединился Молдерс, за ним последовали Джепсон, Уилсон и Кли Янг. Уилсон держал наготове свой любимый фотоаппарат с цветным фильтром на объективе. Он весь дрожал от возбуждения.

— Я успел их заснять из четвертого иллюминатора. Сделал два снимка, когда улепетывали!

— Хм! — Молдерс осмотрелся. Этот рослый, дородный флегматик был похож на скандинава. — Давайте проводим их до джунглей.

— Отличная мысль, — с жаром согласился Джепсон. Он бы не проявлял такого энтузиазма, если бы знал, что ему грозит.

Нетерпеливо подпрыгивая на упругой траве, он до отказа наполнил легкие богатым кислородом воздухом. — Когда есть возможность слегка размять ноги, нельзя ее упускать.

Не теряя времени, мы двинулись вперед, прекрасно понимая, что очень скоро шкипер прикажет вернуться. Невозможно убедить этого человека, что без риска и потерь невозможно открыть ничего нового. Осторожность и нерешительность Мак-Нолти была просто невероятной.

Подойдя к опушке леса, шестеро зеленых туземцев остановились и стали с опаской наблюдать за нашим приближением. Если они поспешили отступить, как только увидели противника в открытом поле, то теперь, когда позади них вздымался густой лес, обрели уверенность. Повернувшись к нам спиной, один из них наклонился и принялся строить рожи, просунув лицо между колен. Гримасы показались нам лишенными всякого смысла.

— Ну и что это значит? — проворчал Джепсон, сразу же проникшись неприязнью к любителю гримасничать — да еще из-под морщинистого зада.

Уилсон хихикнул и сообщил:

— Я такое видел и раньше. Это означает презрение и насмешку. Похоже, распространено по всему космосу.

— Я бы вполне мог прижечь ему задницу, — агрессивно заявил Джепсон.

Он сделал шаг и рухнул — нога попала в ямку. Зеленые испустили радостный вой и принялись швырять в нас камнями, которые не долетали до цели. Мы помчались вперед. Слабое тяготение позволяло нам совершать прыжки, достойные олимпийских чемпионов.

Пятеро туземцев исчезли в лесу, а шестой с ловкостью белки вскарабкался по стволу ближайшего дерева. Почему-то зеленые считали, что деревья защитят их от любых неприятностей.

Мы остановились примерно в восьмидесяти ярдах от того дерева, на которое взобрался абориген. Вполне возможно, что оно готовилось щедро угостить стрелками. Все отлично помнили, на что оказался способен небольшой куст. Мы растянулись в цепь, чтобы упасть на землю при малейшем признаке опасности, однако продолжали осторожно продвигаться вперед. Ничего не произошло. Мы еще немного продвинулись. И опять ничего. Так, медленно и осторожно, мы приблизились к мощному дереву с длинными толстыми ветвями. От него шел необычный аромат, похожий на смесь запахов ананаса и корицы. Барабанный бой заметно усилился.

Впечатляющее дерево. Волокнистая зеленая кора, ствол никак не меньше восьми футов в диаметре, и только на высоте двадцать пять футов — первые мощные ветви, каждая заканчивается огромным лопатовидным листом. Мы смотрели на ствол и не могли понять, как наш противник сумел взобраться по нему, да еще с такой легкостью.

Мы раз десять обошли вокруг дерева, пытаясь найти его среди огромных ветвей, сквозь которые струился зеленый свет. Абориген как в воду канул. Мы не сомневались, что он все еще на дереве, просто удачно спрятался. Он не мог перепрыгнуть на соседнее дерево, да и незаметно соскочить на землю было совершенно невозможно,

— Настоящая загадка! — заявил Джепсон и отошел на несколько шагов, чтобы получше рассмотреть дерево.

Одна из ветвей со свистом рассекла воздух и ударила его по спине. Мне показалось, что я слышу ликующий крик дерева.

Лопатовидный лист, распространяя аромат ананаса и корицы, ловко подхватил Джепсона, и через мгновение, крича от ярости и страха, он оказался в воздухе. Потеряв дар речи, мы сбились в кучу, потрясенно глядя на своего несчастного товарища. Мы видели, что Джепсон прилип к внутренней стороне листа и его тело медленно покрывается слоем какой-то желтовато-зеленой дряни, хотя он отчаянно сопротивлялся, пытаясь освободиться. Похоже, жидкость была необычайно клейкой.

Мы крикнули, чтобы он не дергался — иначе желто-зеленая гадость попадет в лицо. Лишь наши громкие ругательства привлекли его внимание. Вся его одежда была покрыта густым клеем, а одна рука плотно прижата к боку. Он выглядел ужасно. Не оставалось никаких сомнений, что, как только мерзкая субстанция попадет на лицо, он задохнется.

Молдерс попытался забраться по стволу, но ничего не вышло. Он отошел немного назад, но тут же вернулся, поскольку заметил еще один лист, который приготовился напасть.

Самое безопасное место находилось под несчастным Дженсоном. Он висел на высоте двадцать футов, и лист помаленьку выделял клейкую массу. Через полчаса наш товарищ будет покрыт с головы до ног — и значительно сократит этот срок, если снова вздумает сопротивляться.

Бой далеких барабанов не прекращался, словно кто-то отсчитывал последние мгновения обреченного на смерть.

Показав рукой на золотой цилиндр «Марафона», оставшийся в пятистах футах, Уилсон сказал:

— Не будем терять время. Нужно вернуться за веревками и стальными крючьями. Тогда удастся его снять.

— Нет, — возразил я. — Мы снимем его гораздо быстрее.

Я попрыгал, выясняя, хорошо ли пружинит трава. Удовлетворенный результатом, я поднял лучевой пистолет и прицелился туда, где клейкий лист крепился к ветви.

— Прекрати, безмозглый идиот! — завопил Джепсон, — Из-за тебя…

Луч мгновенно отделил лист от ветви. Дерево совершенно обезумело. Джепсон пролетел двадцать пять футов до земли, успев отпустить по парочке отвратительных ругательств на каждый фут. Продолжая меня поносить, он с диким воплем рухнул на траву, лист крепко держался за его спину. Мы попадали рядом с ним на землю — и с радостью зарылись бы в нее, если бы догадались захватить шанцевые инструменты. Дерево остервенело размахивало ветвями с огромными липкими листьями, пытаясь отомстить своим обидчикам.

Один особенно упорный лист совсем немного не доставал до моей головы, которую я пытался, подобно страусу, воткнуть поглубже в землю. Ароматы ананаса и корицы стали намного сильнее. От одной только мысли о том, как я буду задыхаться, если хорошая порция липкой массы упадет на лицо, мне стало дурно.